Да, хорошая была жизнь!
Коты — интересные существа. Они прекрасно понимают человеческую речь. Но, когда им это выгодно, делают вид, что смысл слов их маленьким мозгам абсолютно недоступен. Они приучают людей делать то, что им, котам, нужно или просто нравится. Интуиция любого кота даст сто очков вперед человеческому «шестому чувству». Это помогает кошачьему племени тонко и незаметно подстраивать реальность под себя. Однако иногда случается такое, что даже коты не могут изменить или скорректировать ход событий…
Васян давно понял: дело неладно. Слишком часто в беседах «его» людей стали проскакивать тревожные интонации. Слишком громко и агрессивно говорил ящик, именуемый «телевизором». Хуже стала еда и осторожнее — мыши. А потом пришла гроза.
Гром гремел непрерывно, всю ночь. Люди легли спать на полу — такого раньше никогда не бывало. Женщина подозвала Васька, обняла его и подгребла под свой теплый бок. Иногда она прижимала его так, что становилось больно. Но кот терпел и не вырывался. Ему впервые стало страшно…
Наутро небо над домом было голубое и чистое. Никаких луж от грозы на снегу не наблюдалось. Васян потряс головой: какие лужи, зима на дворе! Тогда откуда гроза? И гром вроде еще погромыхивает время от времени?! За этими раздумьями он чуть не пропустил самое главное: соседи справа в спешке кидали чемоданы и баулы в недра своей здоровенной машины. На заборе (на его заборе!) сидел Тимофей. Вытянув шею, он во весь один свой глаз наблюдал за происходящим. Рядом с машиной стояла клетка. (Да, люди называли ее «переноской», но на самом деле это была самая настоящая клетка. Для приятных дел в «переноску» никогда не сажали — только к ветеринару или на другую квартиру ехать. Ну что тут может быть хорошего?)
В клетке-«переноске» горько плакала Мотя. Она жаловалась на тесноту, на то, что не спала всю ночь, а еще — что ее забыли покормить. Просила, чтобы ее выпустили. Люди не обращали на Матильдино мяуканье никакого внимания. Ни Мотькины, ни его собственные. Они тоже стояли у забора и молча смотрели на то, как исчезают в джипе вещи. Что не поместилось, прикрутили на крышу. Хозяин джипа подошел к ограде со своей стороны.
— Уезжаете, Николаич? — грустно спросил Васянин человек.
— Да, Сергей. К брату в Черкассы. Вы б тоже к родичам перебирались. Ты ж видишь, что творится? Не сегодня-завтра накроет…
— Некуда нам ехать. Наши все здесь. А там… Кто нас ждет, кому мы нужны? Тут — дом, работа. Вон и Васек тоже остается. Да, Вась?
Васян муркнул и потерся о ноги Сергея — обозначил территорию. «Куда уходить? Тут все — мое!»
— Ну, смотри. Держитесь! А туго будет — давай ко мне! Чем смогу — помогу всегда.
— Посмотрим. Счастливой дороги, Николаич!
— Какое уж тут счастье, если война…
Николаич развернулся и медленно, словно нехотя, пошел к машине. Оглянулся. Помахал рукой. Передал клетку с Мотькой женщине на заднее сидение. Сел. Захлопнул дверцу. И черный джип увез Матильду в неизвестные Ваську Черкассы…
Так началась для Васяна война.
Это время запомнилось ему плохо. Жизнь пошла странная. Какие-то урывки потом всплывали в мохнатой Васяниной голове.
Непонятный и неприятный визг над крышей… Гром, гремящий почти непрерывно, не умолкая, сутками… Женщина, съежившаяся у печки и читающая молитву. Матерящийся мужчина. Трепещуший язычок свечи — электричества почему-то не было. Ведро снега на припечке — воды в кране почему-то не было тоже…
Когда острые куски молний стали залетать в огород и корежить крышу, Васян не выдержал. Он, наверное, сошел с ума, а как иначе объяснишь, что убежал из своего дома? Убежал, несмотря на то, что люди его звали? Звали сквозь гром и сверкание странной грозы. Но Васян чувствовал: слишком горячи и опасны были осколки молний, сыпавшиеся с неба. И, не помня себя, кинулся через окно.
Пожалуй, мир встал с ног на голову… Васек свободно проскочил в проём рамы, а не шмякнулся со всей дури о прозрачное стекло. Может, и стекла уже не было? Васян не думал об этом. Он в тот момент вообще ни о чем не думал. Своим кошачьим чутьем — тем самым, что обеспечивает его племени целых девять жизней — он отыскал почти забытый лаз в заброшеный соседский погреб. Васек не бывал там с тех пор, как из долговязого подростка превратился в солидного кота и в норе, ведущей в подвал, стали застревать усы. Как он ввинтился в полуосыпавшуюся дыру на этот раз, только Бог знает. Он, на самом деле, покровительствует не только дуракам и пьяным. Котам, поверьте, чудеса отпускаются без очереди.
В погребе было абсолютно темно. Грохот стал немного приглушеннее и Васек, чуть успокоившись, расслышал рядом неровное дыхание. «Неужто крыса? — обрадованно подумал он. — Вот удача! От этих переживаний есть хочется зверски!» Но это была не крыса. В ухо ткнулся сухой нос, раздалось тихое хриплое «мяу!» Запах был знаком, шерсть на загривке встопорщилась: в подвале прятался старый соперник Тимоха! Еще одно хриплое «мяу!»… Тимофей (вот удивительно!) потерся о Васька боком и еле слышно замурчал…
Гроза сверху не стихала, есть хотелось по-прежнему, крыс в давно опустевшем погребе не предвиделось. Васян вздохнул, зевнул и свернулся клубочком возле Тимохи…
Сколько прошло времени, коты не знали. Пили воду из лужицы, натекшей в углу. Вылизывали грязные шкурки. Спали, греясь друг о друга. Просыпались и слушали грозу. Голод через некоторое время прошел, но в желудках все еще противно ныло. А однажды они проснулись — и не услышали ставшего таким привычным грома.
— Мур? — спросил Тимоха.
— Мя! — твердо ответил Васян.
Вылезать было трудно, в лаз набилось мерзлых комьев. Васян, копавший первым, порезал лапу о какую–то острую железку с рваными краями. Спасибо Тимохе: он закончил дело, пока Васек оказывал себе помощь, зализывая ранку. Снаружи творилось странное. Дом было не узнать. Где привычная, милая кошачьему сердцу крыша? Одни сломанные балки и стропила торчат. Рам нет — пустые проемы. В огороде — стая кротов-гигантов копалась! Да еще и здоровенная корявая труба посередине грядки воткнута. У Мотькиного дома половина второго этажа куда-то делась — дыра. А в дыру стену с картиной видно. Стена закопченная. Картина порвана, висит криво. И это у Матильды, у которой порядок в доме всегда идеальным был!
Дома, где жил Тимофей, вообще не было. Куча кирпичей и на ней, сверху, стиральная машинка. И асфальта не было. Ни тротуаров, ни дороги. Сплошное месиво из земли, кусков шифера и битого стекла. Посередине этого безобразия стояли его, Васянины, люди. Женщина вытирала слезы, а мужчина курил, нервно затягиваясь. Потом отбросил сигарету и обнял подругу за плечи.
— Ну что ты! Смотри — стены есть, стропила есть. И мы, самое главное, живы! Говорят, в пострадавшие дома пластиковые окна вставлять будут. Так что восстановим все, не плачь! Нам вообще, можно сказать, крупно повезло!