Коля разочарованно кивнул головой.
— Сколько ваших в тот день оставалось на позициях, знаешь? Сколько техники? Какое вооружение? Сколько боеприпасов? Какие подразделения? Командиры кто? Откуда? Фамилии? Позывные? Координаты? Вспоминай, — поднажал командир.
Пленник назвал фамилии и позывные некоторых командиров.
— Не врёт, — подал голос начальник разведки. — Хотя и не всех называет.
— Да, я не вру, — радостно согласился десантник. — Чего врать? Мертвы, я думаю, все. И кого знал, и кого не знал. А техника вся ещё при мне сгорела.
— Вот то-то и оно! Ты дальше делать что думаешь? Мы тебя обменяем, а ты снова — под ружьё и по нам же стрелять пойдёшь. А если откажешься, тебя под суд? Так?
— Ни, ни шиша не так, — в знак протеста Коля яростно затряс головой. — Не пойду.
— Ладно, устал я, — командир, с противным скрежетом отодвинув стул от стола, встал.
— С ним — что? — строго уточнил начальник разведки.
— Его Доктору покажите, пусть внимательно осмотрит, если надо — подлечит. Потом дайте ему возможность помыться как следует. Покормите. И пусть отдыхает. Завтра должен быть готов к обмену. У меня есть мысли. Посмотрим, как реализовать.
— Есть, понял, — подавляя сонливость, ответил начальник разведки. — Меня бы самого кто покормил.
— Давай, Коля, до завтра! Завтра увидимся. И не переживай, я тебе сказал — обменяю, значит — обменяю, — командир вышел из комнаты.
Утром за пленником пришёл Принц и, не дав возможности сходить в туалет и умыться, тычками и угрозами повёл его к машине, гружёной ранеными. Грузовик, кузов которого был обтянут тентом, матерился и стонал пятью-шестью невидимыми голосами. Коля, услышав очередную тираду в адрес президента Украины и его армии, внутренне напрягся, ему стало не по себе, ведь он понимал свою возможную причастность к страданиям этих несчастных людей.
По дороге Принц, выполняя приказ начальника разведки, снял с Коли китель, шеврон которого выдавал принадлежность парня к украинской армии. Китель он запихал в кабину под водительское сиденье.
— Лезь вон, в кабину, на пассажирское, — буркнул Принц пленнику, но через секунду сам же его остановил и отправил в кузов. — Там тебе самое место!
Желание посадить Колю к себе в кабину отпало по причине буйного нрава самого Принца. Лучше в кабине поедет Доктор, решил он, Колян целее будет.
— Если спросят, ты из отряда Чёрного! Ты понял? Чёрный — так твоего командира зовут! Едешь Доктору помочь с медикаментами разобраться. А если думаешь, что ты такой крутой и скажешь этим парням правду, что ты «укроп» и десантник, то они тебя или по очереди отзвиздят и удушат, или на полном ходу из машины выкинут, — предупредил пленника Принц, помогая подняться в кузов. — Ясно?
— Ага, — сквозь зубы ответил пленник.
— Давай, урод, езжай молча, вопросов не задавай, в глаза не смотри! Попросят помочь, ты помоги, и будет тебе счастье, — подмигнул ополченец, закрывая задний борт.
Сев за руль и посигналив, Принц проехал мимо трёх полуразрушенных зданий и подъехал к гаражу со сгоревшей крышей и открытыми покосившимися воротами. Из гаража, хромая, вышел Доктор с большой клетчатой сумкой в руках. Из-за его спины торчал огромный рюкзак.
— Эй, Док, ты со мной, давай на командирское место!
— Там всё в порядке? Ты проверил? — спросил военврач, хватаясь за ручку двери. — Или мне посчитать? Сколько там человек? Донец их грузил?
— Девять их там. Восемь наших и тот урод, которого ты вечером осматривал. Да, Донец грузил, вон список на панели валяется, — Принц глазами указал на тетрадь в грязной обложке и, воткнув передачу, нажал на газ. — Поехали!
— Поехали, Гагарин, — улыбнулся Доктор. Сумку и рюкзак он бросил на пол, автомат положил на ноги.
— Командир сказал, пока ты раненых оформлять будешь, пленного Толстяку передать. Толстяк сам к больнице подскочит и заберёт его. Для обмена, наверняка.
— Хорошо. У тебя даже будет полчасика, чтобы с Толстяком покурить, — зевая, потянулся Доктор, — пока я медикаменты получу. У меня список — три метра длинной! Вон, и рюкзак свой взял, и сумку у Олега под это дело отжал. На недельку надо на весь отр...
Запрокинув голову назад и смешно раскрыв рот, военврач тонко захрапел, даже не успев договорить о планах.
— Эй, дружище, — усмехаясь, Принц отбарабанил ладонями по рулевому колесу какую-то незамысловатую мелодию и, заглушив двигатель грузовика, наклонился к спящему Доктору, едва не клюнув его носом в самое ухо. — Давай, просыпайся, приехали! Давай, давай, дружище, приехали! Подъём! Ты и так почти всю войну проспал! Я надеялся, что ты в дороге свой сектор «зелёнки» контролить будешь, а ты — задрых.
Полчаса назад Доктор, за последние сутки оказавший первую помощь десятку раненых и покалеченных ополченцев, едва захлопнув дверь кабины и поправив бронежилет, закрывающий окно, оказался в плену долгожданного сна. Рефлекторно уцепившись правой рукой за поручень над головой, левую он подсунул под коленку и, не обращая внимания на сумасшедшую тряску, блаженно улыбался, словно сладко поел и попил, принял контрастный душ и вытянул ноги на белоснежной пуховой перине.
И вот уже Доктор сидел на деревянном табурете за круглым столом посреди кухни в своей небольшой однокомнатной квартире и с упоением наблюдал за женой, неспешно накрывающей на стол. Она то открывала старый холодильник, извлекая из его плохо освещённых недр сыр и колбасу, то поворачивалась к плите, чтобы уследить за кипящим бульоном, то застывала в полуобороте, запрокинув голову к верху и уставившись в экран закрепленного под потолком телевизора. Доктор получал огромное эстетическое удовольствие от случайных прикосновений супруги и слышал учащающийся стук собственного сердца, когда она, обходя стол и раскладывая тарелки, нечаянно провела запястьем по его коротко остриженным волосам. Запах куриного бульона расплывался по кухне, за окном светило осторожное майское солнце, тонким лучиком играясь на округлых боках серебряных ложек, на плите закипал чайник, в кружке пенился крепкий кофе, на душе Доктора теплилась надежда на хороший выходной.
А по телевизору показывали Одессу в экстренном выпуске новостей. Там сторонники новой киевской власти вместе с оголтелыми футбольными фанатами и агрессивными молодчиками из «Самообороны Майдана», экипированные щитами и касками, вооружённые деревянными и металлическими палками, бейсбольными битами и цепями, избивали своих противников возле Дома профсоюзов в самом центре города. Разгромив расположенный возле Дома антимайдановский палаточный лагерь и забросав здание бутылками с зажигательной смесью, они стреляли по окнам и пожарным лестницам. Закинув в холл несколько горящих автомобильных покрышек, бандиты не пропускали к зданию пожарные машины и не давали пожарным работать. Вынуждая пострадавших выпрыгивать из окон объятого пламенем Дома профсоюзов, и разбиваться насмерть, преступники с криками «Умри, гнида!» избивали тех, кто выжил и пытался отползти от огня. Сотрудники милиции стояли неподалёку и бездействовали.
Доктор, резким движением руки ударив по пульту, прервал поток негативной информации, льющейся с экрана. Поднявшись, он обнял супругу и крепко прижал к себе. По мелкой дрожи её тела, Док угадывал сильное волнение.
— Что же это такое происходит, любимый? Я не разумею, — она, не сумев скрыть страх, срывалась на крик. — Сегодня, в двадцать первом веке, в нашей стране! Одни украинцы сжигают других! А власти ничего не делают! Почему? За что? Ради чего?
— Эта привезённая из Киева в Одессу молодёжь, она одурманена, милая! Кукловоды из Вашингтона дёргают за ниточки, раздают на Евромайдане печеньки, раскидывают горстями доллары и разводят в нашей стране костёр гражданской войны. Но мы им не позволим, милая, не позволим провернуть то же самое в нашем городе, — прошептал Доктор.