— Давай за ней, — прикрикнул Док на Володю. — И без выкрутасов!
Боясь поймать взгляд Доктора, Володя молча пожал покатыми плечами и сделал шаг навстречу к медсестре. Та, записав исходные данные раненого, захлопнула книгу приёма и завела его в рентген-кабинет.
Док медленно опустился на старый стул с ободранной треснувшей спинкой, прислонённой к стене. Скрестив руки на груди, закрыл глаза, ему было нехорошо.
— А-а-а-а-у-о-а, — заорал кто-то из рентген-кабинета, — су-у-у-ка!
Док вскочил как ошпаренный. Вырывая пистолет из кобуры, он распахнул дверь. Вбегая, едва не зашиб медсестру, спокойно стоявшую у входа. Володя мирно сидел на стуле у аппарата.
— Что такое? Все целы? — Док непонимающе хлопал ресницами.
— Да, конечно, — оторопело отозвалась медсестра. — А что случилось?
— Я подумал, что убивают кого-то. Он вас. Ну, или вы — его!
— А, — медсестра коротко улыбнулась, — это же другой пациент закричал. Вон, там врачи другим парнем занимаются, — она кивнула на раздвижную перегородку, разделившую просторный кабинет надвое, — он и закричал. Вы не переживайте, мужчина, с нами всё хорошо!
— Вот чёрт, — разочарованно выдохнул военврач. — А я уже надеялся кое-кого пристрелить при попытке к бегству, — он посмотрел на Володю. — Ну, не повезло мне.
— Не повезло, — хмуро отозвался пленник.
— Ладно, ведите себя хорошо, я — в коридоре, — бросил Док через плечо, выходя и плотно закрывая за собой дверь.
Разворачиваясь, он нечаянно наступил кому-то на ногу.
— Да что за непруха такая, ё-моё, — растерянно пробормотал Доктор, одёргивая ногу и поднимая глаза. — Извините!
— Ничего, я вас тоже не видела, — отозвался сухой и немолодой женский голос.
— Лариса? — Док от удивления широко раскрыл рот. Одним непрерывным немигающим взглядом он охватил её всю без остатка. — Ты?
— Ты? Неужели это ты? — быстро-быстро мигая, изумлённо вращая головой по непонятной невероятной амплитуде, отозвалась невысокая фигуристая женщина.
Врач-травматолог, однокурсница Доктора, некогда краса всего университета, сейчас она выглядела несколько иначе, чем двадцать лет назад. Нестиранный белый халат плотно облегал её тело с пропорционально выпирающими окружностями сзади и спереди. Неухоженные каштановые волосы были собраны в хвостик на затылке, дряблая кожа лица и некрашеные губы выдавали её с не самой лучшей стороны. Невыразительные, выцветшие зелёные глаза наполнились слезами. Когда-то Лариса была влюблена в Дока, и не скрывала своих чувств, но он тогда почему–то остался равнодушным к её томным вздохам и лукавым взглядам.
— Ты, ты, откуда ты здесь? Как ты здесь? Что с тобой? Ты, — застенчиво шептала Лариса, непроизвольно обнимая однокурсника и крепко прижимая к себе. Она привстала на носочки и неожиданно поцеловала его в сухие безжизненные губы, мягко коснувшись своей растревоженной грудью его жёсткой ребристой груди.
— Лариса, — тихо отозвался Доктор, обнимая податливое женское тело. Он невольно закрыл глаза, мысли его понесли домой, к жене, и так сильно захотелось сейчас её увидеть, её обнять и жарко расцеловать, что у Доктора помутилось сознание.
Лариса глубоко дышала. Давно ничего не происходило в её сознании яркого, светлого, вкусного, одни осточертелые серые будни, однообразные, чахлые и безынтересные медленно ползли сквозь её монотонную жизнь. Муж-алкоголик давно её бросил, детей совместных они нажить не успели, а родители один за другим умерли лет десять назад. Пугаясь спиться и сойти с ума в четырёх углах узкой однушки, Лариса всё своё время проводила на работе, вся без остатка отдаваясь тяжёлому медицинскому труду. Крайние три месяца, с началом гражданской войны, она — выжимая из себя последние соки молодости и здоровья — и подавно сутками зависала на работе, хотя бы здесь чувствуя себя важной и нужной людям.
— Дорогой мой, — её глаза посмотрели с надеждой. — Как ты?
— Хорошо, — слабо отозвался Доктор. Недавняя контузия начальственно вернулась в его голову и забила в набат. — Хорошо.
— Да, да, да, конечно, — Лариса резко отстранилась от военврача, схватила его за руку, и потащила за собой по коридору. Она еле заметно улыбалась, глубокие вдохи колыхали её беспокойную грудь, зелёные глаза ожили и лучились радостной надеждой. — Тебе необходимо срочно умыться! И у меня есть кофе. Я прекрасно помню, как ты любишь кофе — две чайных ложечки на полчашки воды! Сахара и молока, правда, нет, но это не так важно, не правда ли? Главное — кофе, — тараторила она неумолкая.
Они вошли, нет, вбежали в небольшой светлый кабинет в конце коридора. Лариса, положив руки мужчине сзади на плечи, развернула его к зеркалу, висящему над раковиной.
— Вода только холодная. Мыло — тут. Умывайся. Полотенце сзади на крючке. А я принесу кипятка для кофе, — она слегка подтолкнула его вперёд и отчаянно хлопнула дверью, выбегая из кабинета.
Лариса летела по безлюдному коридору сломя голову, ей хотелось быстрее найти чайник и вернуться, чтобы говорить, говорить, говорить. Слишком много вопросов о жизни, своей собственной жизни, набралось у Ларисы, и Док был именно тем человеком, человечищем, кто смог бы выслушать и ответить.
— Твою дивизию, — Доктор посмотрел на себя в зеркало и медленно опустился на пол. Подтянув колени к подбородку, он прихватил их руками. Усталый, солёный, пыльный, в чужой багряной запёкшейся крови, высохший и опустошённый, он выглядел героем фильмов про ходячих мертвецов. — Как же ты меня узнала, Лариса?
Контузия окончательно взяла власть над телом ополченца. Доктор потерял сознание. Но ненадолго. Лариса и невесть откуда взявшийся Игорь привели его в чувство, сунув под нос нашатырь и от души нашлёпав по щекам.
— Нам пора уезжать, брат, — бесцеремонно заявил Игорь, — время жмёт. Мне дважды пацаны звонили. Там вторая партия раненых ждёт. Их уже выносят к лесопосадке. И тебя тоже все спрашивают, сам знаешь, без тебя — как без рук.
— Да, едем, конечно, — едва выпуская слова изо рта, согласился военврач. — Это наш долг.
— Ну, какой ещё долг? Долг! Тебе нельзя! Тебе самому необходимы срочный отдых и покой! Обследование и стационарное лечение, — громко возразила Лариса, крепко скрещивая бледные рыхлые руки на груди. — Оставайся!
— Может, в натуре, останешься? Подлечишься! Совсем ты хреново выглядишь, Док! Завтра я тебя заберу, — предложил Игорь. И, чувствуя эмоции расстроенной женщины, улыбнувшись, добавил: — Примешь душ, выпьешь гору таблеток, подлечишься. Поспишь на кровати, на простынке, под одеяльцем, погреешься. С красивой женщиной пообщаешься. Это точно поможет выздороветь! Я тебе как специалист говорю!
— Поехали, — отрезал Док, и подал Игорю руку. Тот осторожно поставил товарища на ноги. Пожав плечами, извинительным тоном предложил Ларисе:
— Если я его после второй партии раненых вам на попечение оставлю, примите?
— Приму, — с отчаянием вырвалось у неё из груди. Она утвердительно кивнула головой, но твёрдый подбородок её дёрнулся, стал бесформенно мягким и вязким, уголки губ завяли, неуместная косметика в складках морщин поплыла, она безутешно расплакалась. Закрывая лицо ладонями, Лариса отошла к окну. Мыслями она возвратилась в своё уныние, и осознание пожизненного одиночества уже вбивало толстый осиновый кол в её сердце, лишая кислорода и надежды на внезапное чудо.
Доктор, бросив осторожный взгляд ей в спину, почувствовал себя форменным негодяем, сначала подарившим женщине шанс на удачу, а потом вырывающим ей душу и бросающим её на съедение дворовым псам. Громко стуча по полу каблуками берцев, так, чтобы заглушить стыдливое биение своего сердца, он покинул кабинет.
Под единственной лампой, висящей на скрюченной проволоке под высоким потолком, в луче рассеянного желтоватого света стояла знакомая медсестра из рентген-кабинета.
— А я вас ищу, — развела она руками. — Где же вы запропастились, думаю.