на кровавые года — урожайная страда.
От Афгана сердце ноет…
До Чечни нутро горит…
И зашлась бы душа,
да за нею ни гроша.
У деревьев до поры
почерневшие стволы.
И глядит Земля на небо
соучастницей игры.
* * *
Вот заказ — так заказ!
Чисто царский:
Киллерам заказали народ.
В ледяную люд бросился воду,
Не пытаясь отыскивать брод.
Шутки в духе времен великих
В мир иной прорубили дыру
И тяжелая черная крыша,
как надгробье,
легла на страну.
* * *
Новый год кончины века
настигает человека.
Он для праздника готов,
вечный узник без оков.
Карнавальные костюмы
сшила матушка-природа.
Так красивы,
так понятны,
так доступны для народа.
И спешит толпа на биржу,
и в парламент выступать,
на вокзалы,
на помойки
что-то в мусоре искать.
Большинство стремится
к рынку.
Путь намечен, говорят.
Вот со жвачкою профессор.
С газировкой кандидат.
Рада всякому и всякой
удалая голова.
Раскрывай словарь пошире,
переписывай слова
на китайском,
на немецком,
на английском,
на турецком…
Будут улицы «шанхайки»
и «бродвейки» на Руси,
а иных ищи-свищи.
Воет над страной разруха,
отметает все пути.
Спят спокойно президенты.
Ни проехать, ни пройти.
Нашалились, нарезвились…
Могут смело отдыхать.
Завтра новый день настанет —
будут в мафию играть
и в войнушку-голодушку…
А пока что ночь и снег.
Ходит сторож по дорогам,
колотушкой бьет и бьет.
Этот сторож —
Новый год.
Виктор Куллэ (Москва)
«Если мама сошла с ума…»
Честь
Вразумлял заполошно
сыночка Тарас:
— Честь, как девственность, можно
потерять только раз.
Кочетом на насесте
перед казнью блажи.
Где уж следовать чести?
Нам бы жить не по лжи.
Омерзителен местным
чудной господин,
что, пытаясь быть честным,
остался один.
Дракон
Долготерпения лимит
исчерпан. Коли власть хамит —
покрышки жгут. Горит земля,
чтоб не осталось места для
амбиций, пилежа бабла
под благостное бла-бла-бла
прекраснодушной болтовни.
Господь, невинных охрани!
Ведь прежде, чем бесславно пасть,
любая власть оскалит пасть,
а победивший Ланцелот
сам чешуёю обрастёт.
* * *
Нам с детства сапогами в бошку вбита
прекрасной демократии модель.
Две женщины — Свобода и Фемида —
её качают колыбель.
Свобода любопытна, как Пандора.
Фемида то продажна, то слепа.
А в результате жулика и вора
боготворит толпа.
* * *
Горчит влеченье, род недуга,
но всё никак недопоймём:
мы — подсознанка друг для друга.
Со всем скопившимся дерьмом.
Никак, перемудрили греки,
нас наставлявшие в письме.
Россия лишь подымет веки —
и пробудится Брут в Хоме.
* * *
Янукович просрал Украину.
И кумекает братская речь:
как бы так перегрызть пуповину,
чтобы кровью самим не истечь?
Станет не до словесных ристалищ,
коли всё-таки вспыхнет в Крыму.
Близнецы из Сиама, расставшись,
сдохнут вскорости по одному.
* * *
Омерзительную серую
свергли власть.
То-то празднично с Бандерою
в бучу впасть!
Дьявол забашлял наличными.
Бог не спас.
Не оранжевым — коричневым
стал окрас.
Тех, кто вышли биться с катами
и братвой,
сделают разменной картою —
не впервой —
методом кнута и пряника.
Жаль чертяк.
От Майдана до Майданека —
только шаг.
* * *
Было Украиной — стало руиной.
Ярость в сердцах и разброд в головах.
Шарм революции — в сути звериной,
а не в красивых словах.
Тут не повинны ни серп и ни молот —
всякая власть невозможна без врак,
чтобы народ был идеей расколот:
врущий не с нами — наш враг.
Теми и этими дружно облаян,
тщетную мысль до конца доведу:
войны всегда начинались с окраин,
а завершались в Аду.
* * *
Учебник истории лжёт без затей,
плодя виртуальный детсад.
Они двадцать лет растили детей,
чтоб в руки им дать автомат,
а после — подсчитывать барыши,
закон даровать крепостным.
Жёлтое поле созревшей лжи.
Синее небо над ним.
Новая антропология
Первобытный головорез
в бывшем европейце воскрес.
Украинский этногенез
превратился в этнорегресс.
Жаль, что не успел Леви-Стросс
новых дикарей описать.
Участь Попрыгуний-Стрекоз —
на костях горелых плясать.
Ушлый братец профит смекал
и чудил, в чём мать родила.
Я не прыгаю. Я — москаль.
Москали стоят как скала.
* * *
Завтра, если выживет мир,
люди просто спишут в тираж
подлый анонимный мундир:
балаклаву и камуфляж.
Знаешь, мне действительно жаль
тех, кто заигрались в войну.
Им по барабану мораль —
только бы не дать слабину.
Этот инфантильный урод,
превративший смерть в ремесло,
впрямь уверен, что он умрёт
за Отчизну — не за бабло.
Парубок, герои не ссут —
что ж тебе так крутит живот?
Завтра предстоит Страшный Суд:
нам — гилляка, вам — эшафот…
Кто подставил Кровавого Кролика?
Нет правды на украинской земле.
Майдан покрышки жжёт навеселе,
а в Белый Дом вселился чёрный страх…
И Кролики Кровавые в глазах.
Вдоль обрыва, по-над пропастью,
у самого у краю
я Украйну свою до крови караю,
замиряю.
Тяжко сдюжить против русса
камикадзе-самураю.
Чую — лезвием по пузу —
просираю, просираю…
Пусть кричат улю-лю-лю,
я не сдамся Кремлю.
Хоть немного ещё, но страной порулю…
Сгину я: коль не замочат —
обмочусь, когда шахтёры
повлекут за шкирку укром
не в Гаагу, в Нюрнберг прямо.
Больше кровь сосать нет мочи.
Поздно на переговоры.
Ты мне досыта капусты
обещал, Барак Обама!
Пусть кричат улю-лю-лю,
я не сдамся Кремлю.
Хоть немного ещё, но страной порулю…
Мы успели всё порушить
от Славянска до Одессы.
Скоро Вий подымет веки.
Нет Отчизны — место пусто.
В предвкушении пирушки
сковородки греют бесы.
Кровью дрищут правосеки.
На крови растёт капуста.
Пусть кричат улю-лю-лю,
я не сдамся Кремлю.
Хоть немного ещё, по крови порулю…
Укропа (неоконченное)
А зараз послухайте, детки,