Нацгвардеец открывает засов на двери «шкафа», открывает ее, проталкивает Юрия внутрь и с лязгом захлопывает дверь.
В шкафу — день
Темнота. Ничего не видно. Рядом, во дворе, шум, крики.
Голос Миро. Это правда, что вы француз?
Юрий. Да, я живу во Франции.
Голос Миро. И правда, что вы — корреспондент?
Юрий. Я — ополченец, военкор.
Голос Миро. Тогда я вас знаю. В Донецке, на площади, вы читали стихи про грача. Я хотел тогда подойти к вам, но… не смог. Заплакал и ушел. А на следующий день я записался в ополчение.
Юрий. Так, значит, это я виноват, что вы оказались здесь? Простите, я не хотел…. В любом случае, рад знакомству. Юрий.
Голос Миро. Мирослав. Можно — Миро.
Постепенно из темноты проступают очертания второго обитателя железного шкафа, Миро. Это — высокий худощавый мужчина, лет сорока, в рваном камуфляже, со следами побоев на лице.
Занимающая треть пространства внутри шкафа железная станина с торчащими из нее железными прутьями, позволяет пленникам лишь стоять, и только один из двоих может сесть на пол.
Миро. Садитесь.
Юрий. Спасибо, но если я сяду, то уже не поднимусь. Нога… сломана.
Миро пытается разогнуть торчащие из станины железные штыри, затем снимает с себя камуфляжную майку, накрывает их ею.
Миро. Вот… Попробуйте. Долго на этом не усидишь, но, всё же…
Свист снаряда и взрыв. Крики и ругань нацгвардейцев, топот разбегающихся солдат.
Взрывы раздаются всё ближе, и кажется, что каждая следующая мина летит прямо в шкаф.
Во всплывающих и уходящих через затемнение меняющихся кадрах — Юрий и Миро, которые пытаются приспособиться к существованию в узком замкнутом пространстве шкафа.
Видно, что Юрию невмоготу терпеть мучительную боль. Наконец, он затихает, оседает и замирает в странно изогнутой неудобной позе, уткнувшись лбом в стенку ящика.
Донецк. Кабинет начальника разведки — день
В кабинет начальника разведки Барса входит Начштаба.
Барс возбужденно кричит в телефонную трубку.
Барс. …Как «пули не берут?» Что ты несешь? Да шарахните этого терминатора из «мухи»[7]!
Выключает телефон.
Начштаба. Что за «терминатор»?
Барс. Да есть тут у нас одна зубная боль!..
Достает из папки листок и бросает на стол перед Начштаба.
Начштаба (читает вслух). «Марк Паславский. Позывной “Франко”. Американец. Инвестиционный банкир, миллионер… Родился на Манхэттене, в 1981 году окончил военную академию в Вест-Пойнте. Майор полка рейнджеров. По материнской линии — племянник сподвижника Бандеры, бывшего офицера Гестапо, а затем сотрудника ЦРУ Миколы Лебедя, руководившего вербовкой и заброской агентов ЦРУ на Украину. Обучает и финансирует карательный батальон “Донбасс”…»
Барс. …И понимаешь, этот бандеровец американский, мало того, что здоровый — под два метра ростом, — так он еще непробиваемый!
Начштаба. Как это — «непробиваемый»?
Барс. Ну, слышал? — «пули не берут»! Какие-то специальные броники! Прет впереди танков! Ну, зомби, блин!
Школьный двор — утро
Нарастающий свист, взрыв. Взрывом подбрасывает шкаф.
В шкафу — утро
Юрий открывает глаза, стонет. Пауза. Свист…
Миро. Это еще не наша…
Взрыв. Снаружи раздаются крики, стоны, ругань, звук моторов машин.
Голоса. «Франко»! «Франко» убили!..
Юрий выглядывает во двор через пробитую осколком дыру в шкафу.
Мимо шкафа нацгвардеец проносит каску Франко с крупными буквами NY, с плавающими в крови мозгами.
Юрий. Неплохо день начинается…
Лязг открывающегося засова шкафа.
Школьный двор — утро
Двое нацгвардейцев открывают дверь шкафа. Один из них — Жердь — тычет в Юрия, затем в Миро железным прутом.
Второй нацгвардеец, со свастикой на рукаве — хватает их за одежду и выволакивает из шкафа, бросает на землю, пинает ногами.
Жердь бьет несколько раз лежащих на земле пленников железным прутом.
Жердь. Ну, суки, ...дец вам пришел!
Голос Филина (громко). Жердь, гони их в мастерскую.
Жердь. Вставай, сепары, пошли.
Юрий не может встать. Миро помогает ему подняться и почти тащит его на себе.
Подгоняемые пинками и железным прутом, Юрий и Миро кое–как добредают до входа в класс труда, находящийся рядом, во дворе школы.
Класс труда в школе — утро
В классе с верстаками и установленными на них тисками — пять ополченцев из «газели», в одних трусах, и человек десять нацгвардейцев с автоматами, в полном боевом снаряжении.
Трое нацгвардейцев держат командира группы с приспущенными трусами у верстака, на котором, в тисках, зажата его мошонка. Тут же, у верстака, стоит один из пленных — Худощавый.
Филин (Худощавому). Крути, сепар! Крути, мразь! Або пальці отрублю!..
Филин хватает руку Худощавого, прижимает ее к верстаку и замахивается топором.
Филин. Крути, падла! Або ти зажимаеаш йому яйця — або я тобі пальці отрубаю! Решай, падла! Яйця або пальці! Яйця або пальці!..
Худощавый (в ужасе). Я не могу…
Филин опускает топор на руку Худощавого, нажимает на топорище, на пальцах ополченца выступает кровь.
Филин. Крути, ватник!
Худощавый затравленно оглядывается, берется за ручку тисков, начинает медленно ее поворачивать.
Командир взвывает от боли, пытается вырваться, но трое нацгвардейцев, крепко его держат.
Худощавый инстинктивно останавливается.
Филин вновь замахивается топором.
Голос Майора. Прекратить!..
В дверях стоит Майор.
Худощавый рыдает и падает на колени.
Майор. Прекратить! Филин, что вы делаете?..
Филин. Те, що не додилал слабак Гітлер — чищу рідну Україну від цих ублюдків.
Майор. Я сказал, прекратите! Пленных по местам. Этому (кивает на Командира) найдите фельдшера, пусть посмотрит.
Видит окровавленную руку Худощавого.
И этому пусть руку перевяжет.
Нацгвардейцы освобождают из тисков глухо стонущего Командира.
В шкафу — день
В шкафу Юрий и Миро. Снаружи слышатся голоса, шум машин, редкие выстрелы, далекие взрывы.
Миро. Знаешь, мне легче, чем тебе — меня никто нигде не ждет, и никто по мне плакать не будет.
Юрий. А жена?
Миро. А жены нет. Есть одна женщина, которую я люблю, но она никогда со мной не будет.
Юрий. Она замужем?
Миро. Нет. Просто она меня не любит. Поэтому я и уехал из Словакии. Бродил по Европе — жил в Англии, в Италии, работал каменщиком, шофером, плотником…