Семерка поднимает автомат, проверяет магазин, вставляет обратно, передергивает затвор.
Семерка (Юрию). О, да ты крещеный? Я тоже. Ладно, я ж не зверь. Крикнешь — только громко: «Слава Украине!» — и я тебе дарю еще день жизни. Словак, ты тоже кричи! Ну?
Семерка опускает автомат. Ждет несколько секунд.
Семерка. Ну, падла, молись, чтобы мы на том свете не встретились. Я тебя и там достану.
Вскидывает на Юрия и Миро автомат.
Во двор, въезжает «мерседес» и тормозит около Семерки. Дверь «мерседеса» открывается. Из машины выходит Ираклий.
Ираклий (Семерке). Спасибо, вовремя ты их вывел! Опусти автомат, еще успеешь. А пока — небольшая фотосессия.
Ираклий достает смартфон, фотографирует Юрия.
Ираклий. Француз, выше голову! (Снимает.) Ну, давай и тебя, словак, щелкнем. (Делает еще снимок). Уведите их обратно.
Семерка. Ну, ты француз, прям, модель, сука, звезда. Портфолио на тот свет готовишь? Ублюдок! Я сказал, что ты труп, значит, будешь труп! До завтра, подружки!
Охранники заталкивают Юрия и Миро в шкаф, закрывают засов.
Офис комиссии ДНР по пленным — день
Багира одна, сидит за столом. Перед ней наполовину пустая бутылка водки. Стук в дверь. Багира не реагирует.
Дверь открывается. Входит Начштаба. Проходит, садится к столу, напротив Багиры. Пауза.
Багира разливает оставшуюся водку в два стакана.
Они выпивают.
Багира. …Ну, сделай же что-нибудь, Саныч! Уговори Первого отдать им за него этого толстомордого полковника из «Азова»! А?.. Пока Анри еще тут, пока его в Киев, в подвалы СБУ не отправили!
Начштаба. Некого отправлять, Багира, в Киев. Мы связались со школой, они говорят — у них пленных нет. Похоже на то, что его расстреляли.
Багира. Что ж такое–то, Саныч?.. Я, что ли, такая прокаженная?
Начштаба. Ты–то при чем тут, Багира?
Багира. Да понимаешь, чертовщина какая–то: только мужик какой появится около меня — хоп! — расстрелян. В Славянске мне Лаврик, командир спецгруппы, прохода не давал — его за мародерство расстреляли. В Харькове, в плену, начальник СБУ меня из такого ада вытащил, — выходи, говорит, за меня, я ему — нет, не люблю, не выйду, а он все равно меня в списки на обмен под чужой фамилией внес, — я здесь, а его укры за меня расстреляли…
Начштаба. Анри, что ли, тоже тебя замуж звал?..
Багира. Да что ты, Саныч! Он француженку свою любит… Нет — тут, наоборот, я бы за него на любой расстрел пошла бы… Вот и выходит: прокаженная я какая–то — меня ли любят, я ли кого полюблю — мертвое поле одно вокруг меня…
Школьный двор — вечер
Взрыв — огонь, осколки, дым, земля, пыль.
Бой идет совсем рядом со школой, причем одновременно, в разных концах поселка, расположенного на холме, вокруг школы.
Шальные пули залетают во двор, попадают в шкаф.
Во дворе суета. Гудят моторы машин. Бегают бойцы.
Грузят раненых в КамАЗ с тентом, закрывающим кузов.
Бугор. Отходим! Будем прорываться. Марк, через пять минут снимай охрану.
Марк. А что с пленными? В машину?
Бугор. В какую машину? — для раненых места нет. Расстрелять!
В шкафу — вечер
Миро и Юрий напряженно замерли: они ловят каждый шум, каждое слово, долетающее до них с улицы…
Юрий. Ну, вот, Миро, кажется — всё. Рад был познакомиться.
Лязг открывающегося засова.
Миро. Юрка, не подумай, что я педик, но я тебя тоже люблю.
Дверь открывается.
Школьный двор/в шкафу — вечер
В проеме двери — Жердь и Марк. Марк смотрит в сторону.
Жердь. Выходи.
Юрий (Жерди). …Ираклий при мне разговаривал по телефону с министром, тот ему сказал, чтобы меня… чтобы нас двоих, обязательно доставили в Киев!
Жердь. Какой, на хер, Киев, какой министр?.. (Марку.) Где Ираклий?
Марк. Должен подъехать… Надо бы его дождаться.
Жердь. С хера ли? Нам приказали — мы исполнили. (Юрию и Миро.) Выходи!
Марк. Я бы подождал Ираклия. Как бы чего…
Жердь (Юрию и Миро). Ладно, натовцы, у вас еще пять минут. Надеюсь, он не появится.
Стрельба становится менее интенсивной и, постепенно отдаляется…
Во двор школы вбегают несколько разгоряченных — только что из боя — нацгвардейцев, среди них — усталый Майор.
Майор. Отбой! Раненых назад! Они пока, вроде, отошли. Ночью вряд ли полезут, а завтра должно подойти подкрепление.
Марк (Жерди). Ну, вот, видишь? — отбой.
Марк закрывает двери шкафа.
В шкафу — вечер
Голос Жерди. Да пошли все…
Миро. Спасибо, Юрка!
Женский голос (со двора). Пустите меня! У меня там больной отец.
Голос гвардейца с чубом. Куди! Стояти! Якщо побіжить — стріляй! Це — корректировщица!
Школьный двор — вечер
От ворот, через двор, два нацгвардейца ведут женщину средних лет с сумкой в руках.
Недалеко от шкафа, с автоматом, стоит нацгвардеец с чубом.
Женщина. Да какая я корректировщица? Я к отцу шла! Он один, старик, лежит там. Я каждый день хожу к нему, кормлю та лекарства даю.
Бугор (нацгвардейцам). Проверили, что у нее в сумке?
Женщина. Та шо там может быть? Немного поесть, та лекарства для отца!
Нацгвардеец c чубом (показывая Бугру телефон). Звонила кому-то!
Недалеко от школьного двора взрывается фугас.
Женщина (испуганно вздрогнув). Да будьте вы прокляты! Хто вас сюда звал? Пришли, всё разрушили, нас, детей наших, убиваете! Вы хуже немцев!
Нацгвардеец с чубом. Ты заткнешься, чи нi?
Снова взрыв.
Женщина. …Ой, это около папиного дома! Господи, помилуй! Пустите меня!..
Женщина вырывает из рук нацгвардейца сумку и бежит через двор к домам поселка в направлении только что прогремевшего взрыва.
Нацгвардеец с чубом. Стiй! Куди, сука!
Вскидывает карабин и стреляет в спину женщине. Она, как подкошенная, падает, не добежав до края двора.
В шкафу — вечер
Миро сидит на коленях в позе молящегося мусульманина, глухо мычит, мотая головой…
Юрий с закрытыми глазами что–то шепчет.
Голос одного из охранников. …Что же мы делаем, а?.. Как же мы потом, когда всё закончится, в глаза друг другу смотреть будем?.. Как же мы жить будем — как будем дружить, в кино ходить, на футбол?..
Нарастающий свист. Во двор попадает несколько мин.
Голос нацгвардейца со свастикой. «Котика» убило!
Другой голос. Да нет, вроде жив! Дергается… Сестра!
Голос одного из нацгвардейцев. Раз… два… три… четыре… пять…
Школьный двор — вечер
Один из нацгвардейцев делает Котику массаж сердца.