По саду гимнасия прогуливались эфебы, отдыхая после атлетических упражнений. Старик кормил чечевицей голубей. Малышня с визгом и смехом носилась среди статуй богов.
Разговаривали, сидя на парапете нимфея, чтобы звуки льющейся изо рта силена воды заглушали слова. Глядя на связника, Паниасид не мог отделаться от мысли, что где-то уже видел это горбоносое лицо.
Он рассказал Менону о знакомстве с Кимоном и передал ему письмо стратега.
Оторвавшись от пергамента, гиппарх сказал:
— Кимон пишет, что прислал тебя на переговоры с Лигдамидом, просит выдать три таланта серебра. Деньги большие, значит, и дело серьезное. Так?
Он вопросительно посмотрел на собеседника.
Паниасид подтвердил:
— Кимон хочет высадить эпибатов в заливе Керамик. Лигдамид не должен мешать.
— Ого! — удивился Менон. — Так это война с Артаферном… Как Лигдамид скроет предательство?
— Это его дело. Ты сам сказал: деньги большие.
Лицо гиппарха приняло озадаченное выражение.
Он снова углубился в письмо:
— Еще Кимон просит подыскать тебе должность. Что ты умеешь?
— Знаю грамоту.
— Счет?
Паниасид кивнул.
Пришлось пояснить:
— Мне нужна должность, которая позволит подходить к эсимнету с докладом.
— Хорошо, я подумаю, — задумчиво согласился Менон. — Скоро начнутся Боэдромии. На второй день праздника в театре у Миндских ворот состоится тавромахия в честь Аполлона. Найдешь меня в ложах. Там и поговорим. Я хочу узнать тебя поближе. Пока ничего пообещать не могу…
Он протянул Паниасиду тессеру:
— Держи пропуск к ложам…
Архонты решили обойтись без бесплатного стола для горожан. Пожертвования в храм Аполлона Лигдамид просто изъял, так что денег хватило только на десяток быков с Крита. Призы для награждения победителей в состязании хоров закупили олигархи.
Утром город наполнил ритмичный лязг — по главной улице шли гоплиты в полном боевом облачении. Женщины и девочки со смехом бросали в них миртовые ветви.
Мальчишки старались попасть орехом в голову. Воин при этом сохранял невозмутимое спокойствие. Орехи отскакивали от бронзовых шлемов и тораксов на землю, хрустели под ногами.
Петь и танцевать галикарнасцам запретить не мог никто. Повсюду возникали стихийные хороводы. Мелодичному звону кифар вторили трели авлосов. Тимпаны задавали музыке ритм. Охранявшие дорогу каменные львы жмурились от удовольствия. Казалось, даже почетные статуи дарителей готовы пуститься в пляс.
От стеновых арул расползался аромат коптящих благовониями курильниц. На улицах шла бойкая торговля с самодельных прилавков. Горожане покупали фигурки Аполлона, играющего на кифаре. Нарасхват шли дарственные килики с изображением побед Аполлона: над Марсием во время музыкального агона, над Гермесом в беге, над Аресом в кулачном бою…
Со ступеней Боэдромиона жрецы в расшитых золотом белых мантиях благословляли адептов, важно покачивая дымящимися тимиатериями. Облицованный мрамором алтарь едва виднелся под грудой цветов и лавровых венков.
В самом храме торжественно проходили выборы нового Верховного жреца, который должен возглавить фиас Аполлона. Ничего нового не ожидалось — кандидатура святого отца была заранее согласована с Лигдамидом.
К выборам фиас подготовился. В загоне тревожно блеяли жертвенные овцы. Гиеродулы заранее принесли из погреба амфоры с неразбавленным вином для возлияния.
В священной роще ветви олив гнулись под тяжестью плодов. На бронзовых фигурах Гермеса, Артемиды и нимф играли солнечные блики. Отправлявшиеся в дальние страны купцы просили благословения у статуи Аполлона Филлесия.
На Латмосской дороге царило оживление: из Дидим возвращались паломники. Прямо на обочине устраивались пирушки. Галикарнасцы делились друг с другом полученными от оракула предсказаниями…
На следующий день толпы горожан двинулись по Милетской улице к театру. Утром там начались певческие состязания. А к полудню был выбран хор, наиболее проникновенно исполнивший ном в честь бога. Архонты вручили победителям призы: треножники, золотые венки, вазы.
Наступило время тавромахии.
Предъявив гоплиту тессеру, Паниасид направился к орхестре. Личные ложи богачей и места для почетных гостей располагались перед самым парапетом. Для безопасности зрителей здесь были протянуты еще и толстые цепи.
Он огляделся. Из лож поднимались дымки жаровен. На скамьях первого ряда восседали почетные гости в дорогих гиматиях. Громилы с дубинами жались к стенам центрального прохода — телохранителям места в театро-не не полагались.