Бига эсимнета находилась в середине колонны. С вершины длинного шеста свисал вымпел, на котором золотом был вышит зороастрийский фаравахар — символ царской власти. Ниже крепился флаг с изображением Триопийского святилища — символа Карии.
Строй замыкала толпа музыкантов. Галикарнасцы вышагивали по вымостке под бренчанье кимвалов и трели сиринг. Многие держали шесты с венками, цветочными гирляндами и бутафорскими бычьими черепами-букраниями. Старшины гильдий несли статуэтки богов — покровителей своего ремесла.
Паниасиду вручили насаженный на шест букраний. Отказаться нельзя — святотатство. Он выбился в первые ряды, чтобы находиться как можно ближе к биге Лигдамида. Ему даже было видно, как эсимнет время от времени высовывает руку, чтобы подозвать раба-водоноса.
Ремень от дорожного мешка натирал плечо, но мститель терпел — просто перекидывал его на другую сторону. Он старался не терять времени даром, воображая, как выхватит фасганон и в несколько прыжков одолеет расстояние до биги.
Когда прошли развилку с дорогой к Иасийскому заливу, Паниасид начал внимательно следить за придорожными гермами. По его подсчетам, колонна должна скоро прибыть на место.
Геродот сказал, что засада приготовлена на расстоянии парасанга от Галикарнаса, сразу за каменоломнями. Прежде чем показалась гора Сандаракургий, музыканты почувствовали зловоние сандарака[54].
"Подержи".
Передав букраний соседу, Паниасид начал на ходу рыться в мешке. Достал тыкву-горлянку, напился. Потом положил ее обратно и незаметно для окружающих вытащил фасганон, сунул его под гиматий.
Слева высились поросшие маквисом холмы. Пологие у самой дороги склоны переходили в отвесные голые скалы с редкой порослью в расщелинах.
Внезапно послышался треск. С гребня вниз покатились валуны в туче пыли. Через несколько секунд лавина неслась по склону, собирая по пути камни и ломая кусты.
Кто-то заорал: "Камнепад!"
"Началось!" — молнией пронеслось в голове Паниасида.
Люди заметались. Одни бросились в сторону. Другие пытались укрыться за обозными телегами. Всадники в голове колонны рассыпались по обочине.
Возничий биги резко натянул вожжи. Оба коня испуганно топтались на месте, скосив глаза в сторону шума. Лигдамид не показывался — он либо оцепенел от страха, либо надеялся, что лавина пройдет стороной.
Паниасид был уже рядом с повозкой. Отбросив букраний, мститель выхватил кинжал из ножен, а затем вскочил на спицу колеса. Оставалось отдернуть завесу, чтобы разделаться с тираном…
Менон заметил Паниасида еще в Галикарнасе, но вида не подал. Подозвав вестового, приказал вручить "вон тому кифаристу" один из букраниев. Теперь он будет на виду. Просто время от времени придется выводить коня из строя, чтобы посмотреть, где находится казначей.
Вот и сейчас гиппарх искал глазами бычью голову из черной пряжи с глиняными рогами. Вон она — рядом с бигой. Что задумал этот упрямец? Развернув коня, Менон поскакал по обочине назад…
Стоило Паниасиду протянуть руку к завесе, как та раздвинулась. На него пристальным лихорадочным взглядом смотрел Лигдамид. Эсимнет сразу все понял. Его глаза распахнулись от ужаса. Он хотел что-то сказать — и не мог.
"Сейчас!" — решил Паниасид.
Мститель замахнулся, целясь в ложбинку под кадыком Лигдамида. Удар должен быть только один — молниеносный, выверенный, сокрушительный. Подобный карающему перуну Зевса.
Еще мгновение — и тиран будет мертв. Внезапно кто-то схватил его сзади за гиматий, резко дернул. Потеряв равновесие, Паниасид упал с биги. Хотел подняться, но в грудь уперлась перекрещенная ремешками нога.
"Лежать!" — приказал Менон, держа острие ксифоса у горла казначея.
Паниасида рывком подняли с земли, заломили за спину руки, потом бросили связанным в одну из обозных телег. Он лежал на животе, кусая губы в бессильной ярости.
Что теперь будет с семьей? Почему неудачи преследуют его — одна за другой? Фемида, где твое правосудие?
Ответов не было.
Паниасид заплакал…
Семье удалось благополучно укрыться в горах.
Несмотря на неудачное покушение, вторая часть плана прошла как по нотам. Уже к вечеру беглецы достигли схрона. Ослы с трудом дотащили телегу до гребня по прогону, дальше пришлось нести вещи на руках. Сундук волокли, уложив на срубленные пихтовые ветки.
Убедившись, что семья устроилась в пещере, Ликс отправился в долину.
— Послушаю, что говорят в городе, — сказал он. — Переночую в пандокеоне.