С соседней скамьи на Каллия покосились.
— Сука! — прорычал он. — Задушу!
Кимон решил вступиться за сестру.
Горячо зашептал:
— Идею рисовать с Эльпиники Пенелопу ты сам одобрил. Разве не так? Кто же знал, что Полигнот начнет распускать руки. Так что спрос с него. Но душить мы никого не будем, зачем нам огласка… А вот пересчитать этому фасосскому ублюдку зубы надо.
Шахтовладелец злобно молчал. Мало ему сплетен про Кимона и Эльпинику, так теперь еще не хватало слухов о ней и Полигноте. Он любил жену, и любое подозрение в измене вызывало в нем сначала оторопь, а потом справедливый гнев. После ссоры красный от крика Каллий уходил в андрон, запретив Эльпинике покидать женскую половину дома.
Но он ни разу не ударил ее, а за отчуждением всегда следовало примирение. Когда ревнивый муж несколько дней спустя заходил в гинекей, жена неизменно была ласкова и покорна.
Эвпатриды быстро собрались. Опьянение было не настолько сильным, чтобы они потеряли контроль над ситуацией. Каллий предложил зятю место в своем форейоне.
По дороге Кимон помалкивал. Утешения из уст человека, которого самого подозревают в связи с Эльпиникой, пусть и до ее замужества, прозвучали бы фальшиво. Но и спускать с рук наглому метеку такое унижение нельзя.
Время от времени Каллий отдергивал занавеску, чтобы прикрикнуть на носильщиков. Петипор вышагивал впереди форейона, сжимая в руках отполированную дубину.
Когда Каллий раздвинул полог, Эльпиника и Полигнот сидели на канапелоне. Увидев мужа, Эльпиника от неожиданности вздрогнула, глаза испуганно распахнулись. Кимон отвернулся, он уже не знал, кого в этот момент ненавидит больше — сестру или этого фасосского вертопраха.
— Ах ты, гад! — прорычал Каллий, с ненавистью глядя на художника.
Полигнот вскочил, на его лице отчетливо проступил страх. Пятясь, он отступал к стене. Остановился, когда почувствовал спиной шершавую поверхность кладки.
Каллий в три прыжка достал его. Резко размахнувшись, врезал в ухо. Фасосец отлетел в сторону, при этом опрокинул пелику с краской. Он валялся на полу, весь обсыпанный желтой пудрой, а Кимон с Каллием били его ногами. Эльпиника стояла в углу, понимая, что лучше не вмешиваться. Только бессильно и жалко всхлипывала.
Наконец оба устали и остановились, тяжело дыша. Во время избиения Полигнот не сопротивлялся, он прижал подбородок к груди, подтянул колени к голове, а обе руки сунул между ног, чтобы прикрыть пах.
Его лицо стало оранжевым от смешавшейся с кровью охры. Хитон тоже пестрел оранжевыми разводами, казалось, что это не густые жирные пятна, а раздавленные половинки персика.
Каллий схватил фасосца за волосы, заставил подняться. Потом пятерней за лоб оттолкнул к стене. Смотрел на него с ненавистью, сжав губы в ниточку.
Прошипел:
— Гнида…
— Ничего не было! — замотал головой Полигнот.
С его носа капала кровь.
— Не было?! — Шахтовладелец снова замахнулся, но Кимон перехватил его руку.
Успокаивающе кивая, стратег положил ладонь ему на грудь. Зятя надо унять, иначе может дойти до убийства, а это уже лишнее. Сделав над собой усилие, Каллий шумно выдохнул, поднял с пола доску с рисунком.
Продолжил допрос:
— Почему она здесь голая?
— Так ведь женихи Пенелопу осматривали… На ней накидка, просто ее не видно… — Фасосец готов был придумывать любые оправдания, лишь бы его не покалечили.
Он кивнул в сторону Эльпиники:
— Ей от жары плохо стало, я ее усадил на канапелон, а тут вы…
— Ах ты, говно собачье! Ты думаешь, я Гомера не знаю? — снова взъярился Каллий. — Я шахтами владею, но вырос не в шурфе!
Каллий процитировал "Одиссею":
Потом грозно рявкнул:
— Блестящим! А не прозрачным. И уж тем более не голая.
Оскорбленный муж перевел взгляд на жену. Эльпиника стояла, закутавшись в накидку, бледная, с полными слез глазами, растрепанные локоны липли к мокрым щекам. Она казалась покорной и беззащитной.
Каллий принял решение.
Заговорил почти спокойно, деловым тоном:
— В общем, так… Задаток я тебе уже дал, поэтому работу закончишь. Но мой раб не спустит с тебя глаз.
Он позвал Петипора. Фракиец молча встал рядом с хозяином, поглаживая дубину.
Показав на него, шахтовладелец отчеканил:
— Считай, что вот он — это я! Есть, спать, дышать будешь под его присмотром. Даже в нужник ходить…