С места поднялся виноторговец Мегекл. Он так волновался, что у него дрожали щеки.
— Я получаю от оптовика из Галикарнаса четыреста медимнов вина в год. Это две трети моего податного капитала. Если, не приведи Гермес, Лигдамид задушит галикарнасцев податью, мне придется искать новых поставщиков. Насколько рынок вина плотный, вы и сами знаете… Так что перспектива шарить на осле по мелким виноградникам Беотии и Фокиды меня не прельщает. Но даже не это главное. Если мои доходы упадут — сколько гоплитов с полным вооружением я смогу предоставить коллегии стратегов? А ведь на носу война со Спартой…
Слово взял Несиот — хозяин рыбных рядов на Рыночном Колоне:
— Я отлично понимаю Мегакла. У меня те же проблемы. После того как Ксеркс занял Геллеспонт, боспорские купцы стали возить соленую пеламиду в Гераклею Понтийскую. Сейчас ситуация, конечно, изменилась, но перенаправить экспорт из Гераклеи в Афины будет нелегко. Надежда только на Галикарнас. Если и там не сложится — прямо не знаю, что делать…
Потом выступили торговец шерстью, триерарх и скотовод — каждый был уверен, что рост подати в Галикарнасе плохо отразится на торговле. Кимон внимательно слушал ареопагитов, общий настрой которых говорил не в пользу Лигдамида.
Он ждал, когда Ликид попросит слова. Наконец судовладелец поднял руку.
Заговорил запальчиво:
— Какая эскадра… Ничего себе, освободители от персидской оккупации. Чем мы тогда лучше самих оккупантов? Подумайте дважды, прежде чем посягать на суверенитет другого государства. Лигдамид — тиран, но избранный. Что вам нужно? Смена власти? Так у него и сторонники имеются, которые за него голосовали. Они его поддержат. Прольется кровь… В общем, так. — Ликид сделал эффектную паузу. — Завтра же я обращусь в Буле. Решение о военном вмешательстве должны принимать пританы.
Стратег поднял брови. Ход хороший, но времена Фемистокла и Аристида прошли. Теперь главный политик в Афинах — он, и никто не помешает ему проводить свою линию в Народном собрании.
— Тогда давайте голосовать, — подытожил Кимон безразличным голосом. — Всем ясно, что Лигдамид обнаглел и зарвался. Вмешаться — долг Совета знати как высшего судебного органа Афин, потому что страдают наши братья эллины. Ликид может поступать так, как считает нужным. Я со своей стороны тоже встречусь с секретарем Буле.
Ареопагиты снова зашумели:
— Пережать Лигдамиду горло! Раздавить гадину!
— Подождите. — Кимон поднял руку. — Наше решение не должно подразумевать кровопролитие. Максимум, что мы можем сделать — это потребовать от Буле денежных средств на организацию переворота в Галикарнасе.
Он еще раз стукнул молотком по кафедре:
— Итак — подчеркиваю: принимается решение именно о финансовой помощи. Приступаем к голосованию. Белый цвет — за, черный — против.
Писцы понесли по рядам вотивные сосуды. Ареопагиты по очереди брали из двуручных пелик боб нужного цвета, а затем опускали его в амфору. Ритуал сопровождался доверительным обменом мнений.
Кимон бросил взгляд на Ликида. Судовладелец сохранял внешнее спокойствие, ограничившись гримасой презрения. Покрасневшее лицо словно разрубили пополам черной повязкой.
Ареопагиты выбрали контролерами наиболее решительно настроенных членов совета — Мегакла и Несиота. После подсчета голосов Кимон объявил результат — большинство высказалось за.
Распустив собрание, стратег пригласил обоих контролеров на поздний обед…
Ложа были приготовлены на посыпанной щебнем площадке перед домашним алтарем Артемиды Эвклеи. Факелы на подставках высвечивали розовые кусты, но фруктовые деревья уже терялись в темноте. От тимиатерия в виде бычьей головы исходил запах корицы.
Мегакл, низкорослый и полноватый, с комфортом развалился на клинэ, обложившись подушками. Крепко сбитый Несиот все подушки подсунул за спину, поэтому не лежал, а полусидел. Перед каждым гостем стояла трапедза с мисками.
Угощались скромно: жареный заяц, зелень, сыр, соленые оливки. Свежеиспеченный пресный хлеб. Из сладкого — лепешки на меду и вяленые смоквы. Запивали хиосским красным.
Кимон привык в походах питаться чем придется, поэтому дома не брезговал простой пищей. Зато на званых обедах не стеснялся и любил поесть. Собеседникам стратега во время экстренных совещаний приходилось подстраиваться под вкусы хозяина.
Со второго этажа доносились звуки лиры, прерываемые приглушенными голосами. Кимон объяснил гостям, что Исодика наняла для детей учителя музыки. Он с улыбкой рассказывал, как близнецы Лакедемоний и Улий сами пытаются брать аккорды, а младший сын Фессал ползает вокруг и только всем мешает.