Вечерело.
В желтом мареве над малиновым горизонтом завис белый шар. Море дышало ровно и спокойно, намаявшись за день под ударами Скирона. Даже чайки кричали устало, словно ветер забрал у них последние силы.
Лемб бросил якорь возле одного из необитаемых островков Южных Спорад для ночевки. Геродот спал, надвинув пегас на глаза. Паниасид и Агесия сидели рядом, прислонившись спиной к форштевню.
Агесия перестала дрожать. Еще днем она переоделась в сухой хитон, а на плечи накинула пеплос цвета виноградных листьев. Теперь случившееся виделось ей в комичном свете.
Говорила с улыбкой, будто о ком-то другом:
— Я даже подумать ничего не успела. Плеск! Холод! Это после жары-то — и сразу в воду… Вынырнула, а лемб уже уходит. А я и не знаю — видели меня или нет. Вот тут и запаниковала. Провожаю корабль взглядом, и мне кажется, что вместе с ним уплывает моя надежда на спасение. Потом увидела, как кто-то спрыгнул. Я сразу подумала, что это ты.
— Почему?
— Не знаю. Чутье… Или мне хотелось, чтобы это был ты.
Агесия внимательно посмотрела в лицо Паниасиду, словно пытаясь прочесть его мысли.
Теперь улыбнулся он:
— Я тоже не успел ничего подумать. Вернее, когда в трюме был и услышал крик кормчего, то сразу понял — это ты. А когда выскочил на палубу, уже ничего не думал, просто смотрел в воду, чтобы тебя увидеть.
Агесия нашла его руку, снова сжала, как тогда — на палубе после спасения.
Паниасид просто смотрел на закат, ощущая бедром тепло островитянки.
Она тихо продолжила:
— Ты знаешь, меня уже дважды спасали. И каждый раз ты был рядом. Наверное, мне тебя Артемида послала. Она — домашняя богиня моей семьи. Ее статуэтка передавалась из поколения в поколение. Получается, что не зря я ее просила…
— О чем?
Агесия отвернулась.
— Неважно.
Но руку не убрала, только снова нежно пожала его ладошку.
Паниасид нахмурился. Ничего не поделаешь, придется сказать, раз уж без этого не обойтись.
Выдохнул:
— Я женат, у меня есть сын.
Помолчав, Агесия спросила:
— Ты ее любишь?
— Да. Очень. И сильно скучаю.
— Как ее зовут?
— Иола.
— Красивое имя.
Агесия медленно отстранилась.
Сказала, кусая губы:
— Ты уже совсем близко. Я буду молиться за вас Артемиде… Мы ведь останемся друзьями?
— Конечно!
Паниасиду казалось, что все просто. Есть он и семья, а есть бедная девочка, потерявшая все. Как порядочный человек он просто обязан ей помочь.
Галикарнасец уверенно заявил:
— Вы с Иолой точно поладите. Будешь жить у нас. Нам в хозяйстве пара рук не помешает. Друзей у меня много. Кстати, холостых…
Паниасид с хитринкой взглянул на Агесию.
Она грустно улыбнулась.
Запахнув на груди пеплос, сказала:
— Спасибо тебе за все. Извини, я устала. Хочу отдохнуть.
Вскоре оба спали, убаюканные звуками моря…
В тихой бухте Аморгоса покачивался керкур.
Лодка из обтянутых кожей жердей замерла на песке — словно туша тюленя. Пламя костра освещало выброшенный приливом мусор. Пахло жареной рыбой.
Двое пиратов передавали друг другу вертел с кусками палтуса. Запивали кислым молодым вином. Ножи находились под рукой — место пустынное, но нужно быть готовыми ко всему.
— Как думаешь — догоним? — спросил Батт. — Они наверняка заночуют на Калимносе. Оттуда до Галикарнаса день плаванья.
Гринн поправил повязку на предплечье, потом поковырял в зубах щепкой:
— Нельзя. У Калимноса патрулирует афинская флотилия. Мы же не знаем, сколько гоплитов на лембе. Любое столкновение привлечет внимание. Придется искать их в Галкарнасе. Кстати, тебе лицо Паниасида не показалось знакомым?
Батт кивнул:
— Ага… Вроде бы в Коринфе мы с ним схлестнулись.
— Точно! — Гринн схватился за нож, потом с силой воткнул лезвие в песок. — Он тогда полез на нас с кулаками. Гнесиоха тоже он убил. Ну, теперь я работу доделаю. У меня это личное…
— Ладно, ладно, не сомневаюсь. — Батт попытался успокоить подельника, похлопав его по плечу. — Мы знаем, что Паниасид — переговорщик Кимона. Так что рано или поздно он сам объявится. А где он — там и Геродот.
Синекожий облизал вертел:
— Надо еще пожарить. Нам по куску, остальное — на корабль.
Когда темень стала непроглядной, лодка причалила к керкуру. На полубаке замаячил светлячок лампы. Вскоре команда пиратского корабля приступила к еде.
Мрачная башня галикарнасского десмотириона высилась сразу за воротами на Миласы.