Вспоминаю бывшего канцлера: как много он знает, что отец накрепко запечатал его мозги?
— Меня тошнит от всего этого. Хаос знает?
— Знает не более меня, ему это ни к чему, не тот уровень. Пошли Ники, успеешь еще продумать, что со всем этим делать.
«А надо ли что-то делать? Отец заварил кашу, пусть расхлебывает», — с этой мыслью позволяю увести себя.
«Сейчас не надо. Сейчас у тебя бал», — пытается приободроть меня Асакура.
Или издевается?
— Бал, принц, литераторы, послы, мой дракон… Лириан! — не остаюсь в долгу.
Мой сладкий, медовый, м-м-м…
— Не наделяй меня добродетелью мне не свойственной. Я не ревнив.
Пока пытаюсь постичь, что он этим, собственно, хотел сказать, Асакура переносит нас в поместье.
— Переодеваться будешь?
— Нет. Кофе хочу. Покрепче. Много. Сразу.
В доме словно все оживает, когда сиятельный милорд, он же — Хранитель проходит залами царственно и принимает приветственные поклоны с легкой полуулыбкой.
Мне совсем, совсем не нравится ни тот мир, куда отправился король, ни то оружие, на которое он нацелился. А так же участие во всем этом Асакуры.
— Ники, будь паинькой, в таком состоянии духа все равно ничего путного не напридумываешь. Тебе надо успокоится и… помочь?
— Кофе, прикажи подать.
Но я лишь мысленно вздыхаю, когда он повелевает сервировать стол в зале приемов. На две персоны…
Отпускаю литераторов в свободное плаванье, предварительно проверив, что белой ленты из девиц никто не нацепил. Гомон младенцев, в поместье, в мои планы не входит. Дас, проинструктированный еще раз, с миной недоброго предвкушения, отправляется следом.
— Хранитель, — называю Асакуру этим новым, еще непривычным именем, — Почему Адалия? Ты здесь, что она для тебя? Твой полигон, убежище?
— Пространство, где идеи наиболее эффективно воплощаются в материю.
— Идеи Хаоса? Или твои?
— А так же место, где зарождаются идеи, не перебивай, Ники. Не думаешь же ты, что Хаос сам по себе что-то может? Вернее — Абсолют, смотри на систему в целом.
Я размышляю какое-то время и решаю, что хорошо, что такие откровенности мне выдаются дозировано. А так же то, что Асакура есть, в принципе, не важно где, но удачно — под боком.
— Наставник, ты говорил, что порой один единственный камешек влечет за собой обвал. Но если случайно? По ошибке или недоумию?
— Опять же, знаешь сама, случайностей не бывает. Не торопись с выводами, заключениями. Позже, я тебя отведу в Кхар.
— Ты всегда говоришь — позже.
— Я всегда все делаю вовремя. А ты торопишься.
Что-то невесомо касается губ, они вспыхивают. Ручейком тепло стекается вниз, разливается в груди. Становится покойно. Потом мелькает картинка-воспоминание и слепок моих ощущений.
— У тебя волшебные руки, Асакура. Прямо сейчас вспомнила. Легко такими руками удерживать мир? Так же легко, как управлять мною?
Он откладывает приборы, промокает губы салфеткой, свои благодатные губы и говорит просто:
— Бал, принц, литераторы. И этот, как там его? Твой дракон…
Взял паузу, держи ее долго. На черном красного не увидать.
Мое высочество встает. Неспешно. Выжидает протянутой руки и вкладывает в нее свою длань. И позволяет себе чуть скорректировать перенос.
В вестибюле я слегка мешкаю. Перед зеркалом. Да, с Асакурой рядом спокойно. И смотрюсь я подле него достойно.
В в бликах светильников мы шествуем галереей. Венценосные предки пристально и бесстрастно взирают на нас со своих портретов. Асакура не торопит, не подгоняет. Я всматриваюсь в лица. Они снисходительно на меня.
В тронном зале все так же пыльно. Отцовский трон все так же пуст. Я подхожу к окну, сдергиваю портьеру и распахиваю окно. Остро обволакивает гвоздикой.
— Кто я, Асакура?
Он не спешит подойти, не торопится ответить. Прислонившись к дверному косяку он просто терпеливо ожидает… Чего?
— Кто я?
В летнем саду играет музыка. Печальная, нагнетая минорное настроение.
— Так кто же я для тебя, А-а-мон? — протягиваю сладко, цепляя и дергая за связывающие нас нити, как за оголенные нервы.
«Единственная», — отзывается в голове.
Мелодия сменяется. Бросаю еще один взгляд, на отцовский трон, но чуда не происходит, он все так же пуст.
Бал, послы, литераторы… ахх, да — принц. Лириан. Все делается вовремя?
«Асакура», — подзываю.
Его губы изгибаются в улыбке, та становится порталом, вбирает нас и выносит в танцевальный зал.