Забираю у него томик. И возвращаю.
— Не могу, Дас, читать, тогда точно плакать буду.
Дас качает головой. Кладет роман на диванчик. Выходит.
Следом за ним меня навещает Алвас Бор.
С первым номером «Королевского вестника».
Огромный заголовок на первой странице: «Под стражей!» и далее статья: «Принцесса в заключении». Как удачно, что я не ошиблась с выбором в министры, как там ее? культуры, да… Кто, кроме как бывшего оппозиционера, может знать лучше, как в жестких рамках закона манипулировать общественным мнением?
— В столице волнения, — говорит Бор лукаво.
— Правда? — в тон ему отвечаю я.
— В следующем номере они обещали дать опровержение.
— Но в него, конечно, никто не поверит, — все так же, улыбаясь, говорю.
Бор смотрит ласково, но вот дальше… его слова сбивают с игривого настроения:
— Ваше Высочество!
Да у него язык чешется, чтобы, наконец, назвать меня чуть иначе!
— Пора принимать решение! Столь долгое отсутствие короля порождает массу слухов. Невозможно и дальше тянуть.
— Утечка информации?
— Нет, откуда? — отмахивается Канцлер, — Праздное любопытство, домыслы, догадки. Пока.
Не сомневаюсь, что он вперед меня уже просчитал варианты развития событий.
— Я подумаю, не сейчас, но подумаю. В любом случае, обо всем ты узнаешь первым.
На том и расходимся.
Потом я просто читаю. Книга пахнет глянцем, принцесса с обложки все так же улыбается. Просто читаю и вообще, ни капельки, ни о чем не думаю. Нет, одна мысль у меня все-таки возникает, насчет цензуры. Это я погорячилась. Ибо фантазия у Асакуровских учениц оказалась чрезмерно обильной, хотя… кое что из этих демонических плясок можно взять на вооружение… м-м-м, вот прям сейчас бы и опробовала, и где ты, Лир, шляешься?
Потом представила, что за песенки про принцессу нынче распевают в едальнях. Да, с цензурой, вернее с ее отсутствием, я погорячилась.
На ночь отправляюсь к себе, в поместье, запираюсь в опочивальне. В пене перин и запахов сплю сладко и снится мне Лириан, сердитый очень.
— Он решил отправить меня к эльфам, с глаз долой!
Он! — это Император. К эльфам, значит?
Я растворяю недовольство Лира самым примитивным образом. В себе. Весь его негатив.
— Он надоел мне, за каждым шагом приглядывает, грозит начать войну, если не буду паинькой! Прости меня, Ники… придется еще подождать.
Подождем, что остается? Думаю или говорю… А потом, в этом сне, я пытаюсь проделать штуку, подсмотренную у романистов. Над моими попытками сделать мостик из положения сидя… Лир смеется. Нет, гибкости мне хватает, но смысл этого изощрения до нас так и не доходит. Затейницы, эти Асакуровы ученицы, фантазерки, вот что! На практику их отправить, что ли? К мадам Брико, допишут начатое и отправлю!..
Возвращаюсь на утро в Инженерную башню. Почтовым порталом заказываю себе завтрак. День обещает быть долгим.
Глава 22
— Хаос, — говорю, — Твой ход!
Элфа с два, он меня не слышит.
— Хаос, мне уже скучно, а тебе?
В конце концов королевской крови во мне — завались, вся она уже, так понимаю, твоя, тратить попусту, к чему формальности?
Молчит Хаос в ответ. Я заваливаюсь на диванчик и блуждаю мыслями по своим снам, вернее одному. А потом началось…
Раунд первый. Позорные воспоминания.
Как помойная кошка я трусь о его руку, вся моя похоть сосредоточена на этой руке, которая треплет меня за щеку.
— Асакура, я всегда хотела тебе понравиться. А теперь уже совсем не хочу.
Его рука накрывает мой рот и я стараюсь больнее его укусить. Он даже не пытается освободит из моих зубов пальцы.
— Будь собой, Ники.
После этих слов я слетаю с катушек. Я терзаю его губами, зубами, когтями, пока он не перекидывает мне свои ощущения, стирая грань между своим и моим желанием. Я сотрясаюсь в оргазме и одновременно наблюдаю за собой его взором. Невидимое становится явным: невыносимо яркие частицы трепеща в экстазе разбегаются по всему телу, затухая.
Тьма и покой.
— Мой Асакура, — рычу я.
— Твой, Ники, дай передохнуть. Я весь твой Асакура.
Но эти слова только подстегивают.
Раунд второй. Совсем позорные воспоминания.
Я набрасываюсь на него как голодная кошка на кусок мяса. От него ничем не пахнет, ни духами, ни потом, он как первый снег, обжигающий кожу. На нем нет никаких следов: ни синяков, ни царапин, что я так упорно оставляла.
Он опрокидывает меня, захватывает руки, вылизывает грудь, спускаясь все ниже. У него закрыты глаза. Мои распахнуты в изумлении.