Ночью я спала спокойно, если никто не тревожил мой сон. К примеру, Хаос, заявившись в очередной раз в образе королевского золотаря. Видимо для наибольшего веселья. Благоухая разогретым на солнце песком.
— Доволен? — уточнила я.
— О чем ты?… — думал он долго, — Да, ты все правильно сделала.
— Чем еще могу послужить великому Хаосу? — язвительно весьма вновь обратилась к гостю.
— Уже служишь.
— Зачем тогда пришел? Энергию девать некуда?
— Так за тобой интереснее смотреть, нежели изнутри. Общаясь с тобой чувствую себя почти что человеком.
— Демоном, — поправила его.
— Без разницы. Хоть горшком назови… Но это лирика. Когда бывало, что я приходил не по делу? Не по делу буду на коронации, явлю парочку чудес. А сейчас с СОВЕТОМ!
Вот так веско и сказал, потом недолго, но весьма артистично, помолчал, нагнетая интригу.
— Это твердое «Нет!» Аамону меня порадовало. Не обещай ему ничего, ни при каких условиях! Сама по себе ты мало что представляешь. Хоть и развлекаешь подчас, уйдешь, может даже скучать буду. Но без него, без Хранителя оставаться не желаю! Поэтому, в качестве противовеса ваш союз с драконом я освятил. И сберегу, обоих. Коль ваши цели совпадут, всего вы добьетесь.
На этом он стал бледнеть, пропадая. Торопясь, я послала вдогонку вопрос:
— У Асакуры душа есть?
Сама не знаю зачем спросила, к чему мне это знать?
— А зачем? Он самое совершенное создание Творца.
Больше Хаос до коронации не появлялся…
В тот день, в тот самый день, наутро, Дас принес мне шкатулочку.
Простенькую, что в любой лавке можно приобрести.
Скромная подвеска. Цветок. На бархатной подушке.
— От кого? — лениво интересуюсь.
Он молча подает сопроводительное письмо. Одно слово, с вопросительным знаком: «Да?».
— От кого? — повторяю вопрос.
— Без подписи, — Дас смотрит прямо в глаза и без всякого выражения продолжает, — Ипомея признана официально за семейством Ланита. Этот цветок вышит на его гербе и штандарте.
Ланита… Я беру листок, сминаю и кидаю его в шкатулку. Цепляю когтем украшение на тонкой цепочке.
— Хорошо, Дас. Пусть отправят стандартное благодарственное письмо от дома Адали. Впрочем, не надо.
— Как будет угодно. Ваше Высочество, поторопитесь, Вас ждут.
Да, в тронном зале меня ждут. Демоны, подданные моего королевства, мои вассалы. Для которых я не просто символ власти, образец для подражания, гарант порядка и рука Хаоса, но и надежда на справедливость, гармонию и всеобщее народное благо. Процветание государства.
Подождут, решаю.
— Иди, Дас, я задержусь. Буду позже, обязательно буду.
Насколько позже — не уточняю.
И делаю самую нелогичную вещь на свете. Примериваю на себя подвеску. Вот только на боевой форме она никак не смотрится.
Перемещаюсь к Мареку и прошу подобать подходящий наряд. Тот долго думает, а потом указывает на то самое платье дебютантки. Королевского розового оттенка.
— Ваше Величество, — начинает… и замолкает.
Он удивлен, я сама, признаться тоже. То, что я собираюсь сделать, и сделаю! для меня самой — непостижимый парадокс, невероятная вероятность.
Явиться на церемонию восхождения на престол королевства демонов в человеческом облике — оксюморон.
Ведь я — демон!
И все еще и дракон.
А в первооснове и прежде всего — человек…
Облачаюсь в розовое платье дебютантки. Встаю на каблуки. Поправляю подвеску на шее.
— Ники, — выдыхает Марек, — У тебя глаза так блестят!
Они действительно блестят.
— От не пролитых слез, — отвечаю.
И это правда.
Водружаю венец на голову, разворачиваюсь. Его глаза блестят не меньше. Восторг упоения, надежды, чего-то еще.
Я говорю ему:
— Спасибо, Марек, за все.
Он улыбается, он ждет от меня еще каких-то, особых слов.
— Удачи всем нам, — говорю.
А следом добавляю:
— Все только начинается!
И отправляюсь во дворец.
Эпилог
Спустя несколько дней, прибыл с визитом Император Даго ал Фрони.
Никто его не звал. Но ждали.
Ковровую дорожку под ноги расстелить забыли, однако почетный караул элитных гвардейцев выделили.
Довели они его до самого кабинета, где с нетерпением ожидала я своего венценосного визитера. Из которого (кабинета) предварительно вынесли всю мягкую мебель. Не отдыхать же, в конце концов, он сюда явился?
Даго ал Фрони не пожелал терять время на расшаркивания.
Я тоже.
— Мне не безразлична судьба моего сына, — начал он, — Я люблю его.