Подверглись сомнению и слова, сказанные в финале главным героем, журналистом и писателем Бачаной Рамишвили (...Душа человека во сто крат тяжелее его тела... И потому мы, люди, пока живы, должны стараться помочь друг другу, стараться обессмертить души друг друга: вы — мою, я — другого, другой — третьего, и так далее, до бесконечности... Дабы смерть человека не обрекала нас на одиночество в жизни...): «Обидно, что философский корень (или камень?) оказывается таким простеньким. У каждого под ногами лежит. И надо было его еще искать? Вместо того чтобы писать реальную и сложную жизнь без символических фокусов?»
Трудно сказать, в какой мере вдохновляет писателей такая критическая требовательность. В статье Г. Кузнецовой резонно сказано и о своеобразии художественной манеры Н. Думбадзе, и о праве писателя на эксперимент, и о том, что в романе сколько угодно примет и проблем как раз реальной и сложной жизни современной Грузии. И вывод: «Вечные истины наполняются большим содержанием самими людьми»,— свидетельствует о верном понимании специфики мышления грузинского прозаика.
Есть, однако, вопрос, который далеко не исчерпывается достоинствами и недостатками популярного романа: почему он привлек широкое читательское внимание? Что в нем задело, обеспокоило сознание читателя?
И еще: если вызвавшее полемику произведение — факт литературы, то какое явление за ним скрывается?
Не всегда легко определить, почему начинает казаться особенно ярким название книги, писательское имя; еще труднее найти глубинные причины усиленного звучания той или иной национальной литературы рядом с другими, не менее развитыми, нe менее богатыми на талантливые произведения.
Грузинская советская литература всегда заявляла о себе темпераментно и сильно. Но, пожалуй, ее участие в общесоюзном литературном процессе никогда не было столь заметным, как в последние годы. Раньше читатель в первую очередь с радостью различал имена своеобразных поэтических дарований Грузии; теперь настал час грузинской прозы. В нынешнем обиходе широкой аудитории — к произведения Нодара Думбадзе, постоянно заставляющие говорить о себе, и роман Чабуа Амирэджиби «Дата Туташхиа», завоевавший шумный и прочный успех, и исторические романы Отара Чиладзе, сразу же вызвавшие напряженный читательский интерес, и еще имена и книги...
Феномен грузинской прозы как таковой мог, кажется, вызвать больший критический интерес. Мы много и хорошо говорим о многонациональном характере нашей литературы, но постоянно ли он берется в расчет нашей критикой?
И коллегами-критиками, и автором этих заметок уже не раз отмечалось, что Бачана Рамишвили, герой «Закона вечности», появился очень вовремя Жизнь литературного героя отразила трудные конфликты в республике, где ведется решительное оздоровление общественной атмосферы Очевидно, что такие книги сами активно вмешиваются в общественные процессы, в актуальные споры своей аудитории. Очевидно и то, что одна лишь социальная актуальность не обеспечила бы роману столь заинтересованного приема и в Грузии, и далеко за ее пределами.
Жесткость, неуступчивость в вопросах принципиальных соединяется в Бачане с поистине безграничной способностью верить в человека и делать для него добро. Такое свойство натуры, такой способ будничного осознанного движения по действительности неизбежно порождает внутренние конфликты, боль, растерянность, зато и натура предстает живой с ее высокой нравственностью. Зато человеческий смысл деятельности Бачаны никогда не теряется из виду.
Писатель поставил себя в нелегкое положение, не только рассредоточив свое ощущение действительности в атмосфере, в повествовательной «ткани» романа, но и прежде всего впрямую наделив им главного героя. Бачана и поступает решительно, и много думает, и рассуждает о жизни, не уклоняясь от острых вопросов. Некоторые характеристики его могут, наверное, воззвать к спору, но у романа есть подлинный герой.
Он подчас кажется идеалистом в этом далеко не идеальном мире. Его суждениям и мыслям свойственны чистосердечие и простодушная наивность, скрывающие, впрочем, несуетное отношение к жизни.