Ямпольский видел, что вокруг Генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Горбачёва сформировалась новая команда людей, которая, однако, исповедует всё тот же старый принцип: говорить не то, что думаешь, а то, что хотят от тебя услышать.
Ирина, воспитанная в семье партийного и государственного деятеля, в разговорах с посторонними людьми, конечно же, проявляла некоторую осторожность в освещении фактов, связанных с государственным устройством и положением дел в стране. Она понимала суть происходящих событий в стране. Её уже не удивлял тот факт, что в городе Ленина, «колыбели трёх революций» – словосочетание, которое ещё недавно столь помпезно преподносилось коммунистической пропагандой, уже не было в достатке на прилавках магазинов элементарных продуктов и необходимых в быту вещей. Даже стиральный порошок и мыло выдавались на душу населения по талонам. В категорию дефицита попали и мясо, и сахар, и масло, и многие другие продукты, и это всё – на исходе двадцатого столетия, когда, по словам того же Никиты Хрущёва, граждане Страны Советов должны были жить уже при коммунизме.
Она была в курсе и того, что иссякал ресурс государственных дотаций предприятиям, большинство из них уже двигались к финансовой катастрофе. Она замечала эти тревожные признаки не только в своём медицинском учреждении, но также слышала от своих коллег врачей, работающих в других больницах и поликлиниках. Всё превращалось в дефицит: и лекарства, и бельё, и оборудование, необходимое в медицинских стационарах. Всё меньше и меньше выделялось государством средств и на здравоохранение.
Безудержная гонка вооружений, война в Афганистане и бесконечные денежные вливания КПСС в поддержание международных бездельников от коммунизма в зарубежных странах окончательно измотали неповоротливую плановую экономику Страны Советов. Робкие попытки либеральных шагов в плановой экономике и общественной жизни, которые пробовало новое руководство страны после марта 1985 года под общим названием «перестройка», вели лишь к дальнейшему развалу социалистической системы хозяйствования с первыми признаками приближающейся анархии в обществе.
Итак, Ирина включилась в привычную для неё работу. Консультации и операции следовали одна за другой. Домой она приходила только под вечер, совсем уставшая.
Немного посмотрев телевизор, она ещё старалась помочь чем-нибудь своей свекрови. Анна Ивановна, наоборот, не хотела ни в чём, особенно по житейским мелочам, обременять свою сноху. Она понимала, насколько сложны и ответственны рабочие будни хирурга.
Почти через день Ирина общалась со своей половиной в Ленинграде. Володя звонил регулярно по два-три раза в неделю и докладывал обстановку в доме. Ирина понимала, что тыл у неё очень крепкий, её семья состоялась, хотя и не во всём, чего она желала.
Она очень любила детей. Однако стремление занять свою активную и независимую позицию в жизни и реализоваться в профессии отняло у неё то самое необходимое время, которое зовётся в простонародье материнством. Пришлось выбирать. И она выбрала. Поэтому огромное нерастраченное инстинктивное материнское чувство она смогла в полной мере перенести уже на своих маленьких пациентов, возвращая им утраченное здоровье.
– Моя девочка, моя ласточка! Как я по вам всем соскучилась, – произносила Надежда Витальевна Гончарова, одновременно обнимая и целуя вошедшую в коридор Ирину.
– Я сама по вам соскучилась изрядно. Мы ведь не виделись уже…
– Два года, Ирочка. Да, точно два года. Я у вас была летом 1987 года и до сих пор пребываю в восторге от посещения города Пушкина и Екатерининского дворца. Мы ездили туда вместе с Володей и Наденькой, детка моя. Ты помнишь?
– Конечно, помню, Надежда Витальевна, и потому хочу вас пригласить приехать к нам и в этом году.
– Я с удовольствием, если здоровье позволит… но мы заболтались не там, где надо, – улыбнулась Надежда Витальевна. – Давай, проходи побыстрее в комнату.
Через десять минут Ирина уже сидела на таком знакомом ей старом кожаном диване, и они пили кофе. Она обратила внимание, что хозяйка дома немного сдала по сравнению с тем, как выглядела двумя годами ранее, когда они встречались в Ленинграде. Её голос стал более глуховатым, и первое, что подумала Ирина, не больна ли Гончарова. Однако в последовавшей далее беседе Ирина поняла, что первое впечатление, к счастью, было обманчивым.
Блеск глаз её собеседницы и манера активного ведения разговора как бы отодвинули случайно возникшие тревожные мысли Ирины.