«Три санкции на холодную комнату!» — чеканила директриса, когда желала кого-то наказать.
— Хорошо, оставим магию. Расскажите мне об Аливетте, — мягко попросил гайрон, сопровождая свои слова поглаживаниями. — Вы сказали, что она погибла. Это так?
— Я никогда больше её не увижу! — прошептала я, завороженно глядя в глаза гайрона.
— В это вы верите, Виола. Но, видите ли, я не нашёл никаких останков гайроны на пепелище. Только один труп, принадлежащий девочке лет шести. Больше ничего. Гайрона не могла сгореть бесследно.
— Она искала последнюю девочку, — это было правдой. — Трису. Мы тогда не знали, кого именно, просто посчитали их. Не хватало двоих. Она вернулась в горящее здание и выпихнула одну малышку, новенькую, через окно…
Я говорила правду и испытывала почти физическое удовольствие от откровенности. Это так работает магия дознавателя?
— Она искала вторую, — добавила я, завороженно глядя в глаза Аршеса. — И так и не нашла. Из здания она больше не вышла.
«Потому что она из него выпала», — радостно подсказал внутренний голос.
— Скажите, Аливетта когда-нибудь показывала вам своё фамильное кольцо?
— Нет, — честно ответила я. — Даже не упоминала о нём.
Повисла небольшая пауза, во время которой дознаватель внимательно изучал моё лицо.
— Вы любили Аливетту? — вдруг спросил он.
— Да, очень, — честно ответила я.
— Как вы её любили? Как подругу или как нечто большее? Вы целовались? Ласкали друг друга?
— Что? — поперхнулась я и вытаращилась на зайтана сумасшедшего извращенца. — Нет!
— А воспитатели? Они позволяли себе нечто подобное?
— Нет! — возмутилась я. — Там же были одни женщины!
Аршес пожал плечами так, будто это не имело значения.
— Столько растущих, зреющих красивых девочек и… никакого проявления сексуальности? Никогда в это не поверю. Что вы делали с появляющимися желаниями, Виола?
— Я не знаю, что они делали… — шокированно ответила я.
— Я спрашиваю, что делали именно вы. М? Доставляли себе удовольствие?
— Да что вы такое спрашиваете?!
— Задаю важные для следствия вопросы, — чуть насмешливо ответил гайрон. — Итак, что вы делали, Виола?
— Я… мне иногда снились сны… — зачем-то сказала я.
— И в ваших снах вас касались вот так?..
Ласки гайрона стали настойчивее, и я вцепилась ему в плечи, чтобы не утонуть от изумления.
— Что вы делаете? Вы не можете… вы не должны… это бесчестно! — наконец нашлась я.
— Вы переживаете за свою невинность, Виола? Поверьте, она останется при вас столько, сколько вы пожелаете. Разве я делаю что-то плохое? Вам неприятно? Больно?
Мне было не просто приятно, меня потряхивало от шока и удовольствия.
— Вы не можете вот так…
— Почему же, могу. Могу ещё и вот так.
Я резко втянула влажный воздух и закрыла глаза, иначе они бы у меня из орбит выпали. Святая Ама Истас, мы же толком незнакомы. Разве так можно поступать с незнакомым человеком? К рукам присоединились ещё и губы, гайрон приподнял меня выше и начал целовать грудь.
— Расскажите, Виола, в ваших снах было нечто похожее? — провокационно спросил Аршес, прикусывая мочку моего уха.
— Нет, нет… не было… что вы… как вы… вы неправильно меня допрашиваете…
— Да что вы говорите? — развеселился гайрон. — А как правильно?
— У-у-угозами, — застонала я, реагируя на особенно чувственное прикосновение. — И-и-и пыткам-и-и…
— Видите ли, Виола, я не угрожаю слабым, очаровательным девушкам. Угрожать интересно равным. Пытки я вообще не люблю, а от работы предпочитаю получать удовольствие.
Гайрон вдруг убрал руку, и я испытала острейшее разочарование, задохнулась оттого, что он прекратил, и сжала его плечи.
— Если вы расскажете, я продолжу. Один ответ — и очень много наслаждения, Виола. Что вы скажете?
[1] Гаст — блюдо национальной кухни Эртзамунде. Синоним чего-то тошнотворного, вонючего, мерзкого на вид и вкус.
[2] Зайта́н — господин, зайта́на — госпожа (замужняя), за́йта — госпожа незамужняя.
[3] Каска́рр — низший вид нечисти с рожками и острым шипом на хвосте.
Капитула вторая, о неожиданных открытиях
Я завороженно смотрела в ярко-синие глаза, пока изнутри меня раздирали противоречивые эмоции и желания, и чувствовала себя очень странно. Как в тот раз, когда мы напились прокисшего компота. Воспитательницы долго не могли понять, отчего же мы такие весёлые. Помнится, тогда каждая шутка казалась очень смешной, а ещё хотелось танцевать и петь. А потом Аливетта затянула очень грустную балладу, и мы плакали, обнявшись с Ританой первый и последний раз в жизни.