— Все, хватит. Твоя взяла. Иногда надо, чтобы тебя кто-то выслушал, чтобы пережевать все доводы и отбросить сомнения.
Несколько миль тяжелого перехода через Дюны помогли Валентайну отбросить тревожные мысли. В конце концов он убедил себя, что беспокойство, которое внушили ему Семь Полос, проистекало от недосыпа.
Они сделали привал на пару часов, но костра не разводили, решив, что отдых им нужнее горячей пищи. Дювалье подбодрила его, пообещав горячее мясо, как только они найдут лагерь Орлов. Пока лошади щипали траву, они слегка подкрепились содовой, крекерами и сыром, что напомнило им о первом совместном походе.
К вечеру следующего дня они заметили конечную цель своего путешествия. Лоусон не обманул, говоря о горе. Покрытая травой громадина, как девятый вал, нависла над вереницами и группками деревьев у ее подножия. Стада были разбросаны по долине и крутым склонам холма.
Валентайн изучил холм в бинокль. И наконец разглядел его, неправильный треугольник из фургонов, на пригорке у подножия дюны. Основание треугольника выгнулось в виде арки, а его вершина вытянулась вдоль склона. На вершине горы, как корабельная мачта, высилось одинокое дерево, и на его макушке сидел часовой. Валентайн одобрительно присвистнул.
— Тут нет и половины, Вал, — сказала Дювалье. — У них есть еще стада, которых нам не видно. Если пересчитать все семьи, то здесь окажется больше шестнадцати сотен человек. И на каждого из них приходится по пять коров.
— Как насчет обещанного бифштекса? — напомнил Валентайн, водя биноклем по рыжим и бело-рыжим стадам.
— Мы как раз вовремя, — ответила она, понукая лошадь. Жеребцы припустили рысью, почуяв в огороженном треугольнике себе подобных.
Вблизи лагерь производил еще более сильное впечатление. Сотни повозок образовали стену, внутри которой, на пригорке, бил родник.
— У них есть три типа фургонов, — пояснила Дювалье, пока они пробирались между стадами. Лишь пара быков уставились на них, большинство же коров не обратили никакого внимания. Валентайн отметил, как много здесь новорожденных, еле стоящих на ногах телят, которые неотступно следовали за своими мамашами. — Большинство Орлов живут в маленьких фургонах-домиках, это, как мне сказали, цыганские кибитки (кем бы эти цыгане ни были). Нет, пожалуйста, Вал, не надо сейчас уроков истории! В них впрягаются лошади. Помимо этого, есть грузовые повозки — те, у которых большие задние колеса, а передние поменьше. Их, из-за тяжелого груза, тянут быки, порой по шестнадцать на повозку. Стена, которую ты видишь, составлена как раз из них. И из длинных боевых фургонов. В них запрягают ломовых лошадей. И когда кочевники останавливаются где-нибудь дольше чем на день, они сооружают укрепления. Боевые фургоны снаружи обиты металлическими листами, а между ними — окна с двойными стеклами и бойницами для винтовок. Пространство между алюминиевыми листами заполняется песком. Даже дети в этом участвуют. У них для этого есть специальные маленькие лопатки и ведерки. За один вечер они способны поставить вполне внушительную стену, сцепив фургоны между собой. А за пару дней успевают вырыть траншеи и окончательно укрепить стену.
Когда они подошли ближе, Валентайн увидел, что на практике представляет собой укрепление из боевых фургонов. Треугольный форт был даже снабжен маленькими мини-фортами по углам. Группы из четырех фургонов возвышались наподобие башенок на стене замка, отмечая главные ворота.
— Поддерживать огонь — забота подростков, — продолжала Дювалье. — Когда я рассказываю это тем, кто имеет детей, они только смеются. Кочевники рубят деревья для костров только в крайнем случае, они используют опавшие листья, сломанные ветки. Хотя когда они только начинали кочевать, порубили слишком много леса и завалили им всю округу. Так что теперь они берегут лес. Они и коровий навоз используют. Смешивают его с травой, ветками, листьями и прессуют в сухие брикеты. Получается хорошее топливо, почти без дыма. Подбирать все, что попадется под руку, и превращать в топливо — вот занятие для молодняка от двенадцати до шестнадцати лет, потом они уже считаются достаточно взрослыми для собственных лошади и ружья. Когда кочевники разбивают лагерь, они сажают помидоры, картошку, горох. И если снимаются с места, не успев собрать урожай, ставят колышки. Это у них называется «оставить на будущее». У Орлов есть кланы-союзники. Это группы семей, отделившихся, чтобы создать собственный клан. Такое происходит примерно раз на одно поколение. Иначе эти караваны разрастаются так, что им уже не прокормиться.
Валентайн отметил, что никто из лагеря не выехал к ним навстречу поинтересоваться, чего ради они явились. Люди, пасшие коров, лишь посматривали на них из-под полей фетровых шляп. По всей видимости, часовой на наблюдательной вышке давным-давно дал знать, что приближаются незнакомцы.
Широкий проем в стене из фургонов также служил водостоком из ручья, питавшего лагерь. Он бежал по каменистому ложу и исчезал, петляя, среди деревьев на восточной стороне. Коты спустились с горы и направили лошадей к дальнему холму лагеря. После прочитанной Дювалье лекции Валентайн был готов к вони от горящего навоза, но пахло лишь людьми, готовящейся пищей и скотом. Он с восхищением рассматривал устройство лагеря, траншею, укрепления.
Долговязый мужчина с тонкой бородкой и в пыльной шляпе, махая рукой, вышел поприветствовать их. Он узнал Дювалье и улыбался.
— Разрази меня Бог, если это не Рыжая Малютка из Канзаса! — воскликнул он, топнув ногой и, как конь, тряся головой. — Уж три года минуло, сестра.
— Привет, Дьякон. Я вижу, ты по-прежнему мастер по крестинам. Я тут привела еще одного южанина. Это Дэвид Стюарт, он вообще-то из Миннесоты. У нас была трудная дорога, не окажете гостеприимство?
— Крылья Орла гарантируют вам это, тебе и твоему брату. С радостью, Рыжая Малютка, с радостью.
— Кроме того, нам надо поговорить с тобой, старшим погонщиком и с кем-нибудь еще, имеющим отношение к общей обороне.
— Это как-то связано с тем самолетом, который пролетал тут недавно?
— Да, Дьякон.
— Едва я увидел самолет, сразу понял — это дурной знак. Поговорим позже, женщина. Что это ты тощая, как кочерга? Пойдем-ка в лагерь и запихнем в тебя побольше еды. Эй, пацан, иди сюда! — крикнул он костлявому мальчишке, который уставился на незнакомцев. Он тихо сказал что-то парнишке, и тот побежал выполнять поручение.
Они прошли через баррикаду из фургонов. За внешней стеной находился второй, меньший круг, составленный из грузовых повозок и жилых кибиток. В конюшне стояли лошади, а на импровизированном заборчике висели седла. Валентайну стало ясно, что за считаные минуты сотни людей могут сняться со стоянки. Под другой широкой дугой лагерной стены укрывалось от ветра множество быков, и еще больше их паслось за стеной.
— Скотина — это, должно быть, ваше второе «я», — заметил Валентайн.
— От нее зависит наша жизнь, — согласился Дьякон. Они прошли мимо женщин, которые стирали в ручье.
Между кибитками были натянуты веревки, на них сушилось, хлопая на ветру, чистое белье. В центре второго составленного из фургонов круга высился еще один столб, с часовым на смотровой площадке, а над ним — флаг с эмблемой клана: буревестником или, может быть, «крылышками» Военно-Воздушных Сил США.
Пока Коты в сопровождении Дьякона вели своих лошадей вглубь лагеря, к ним пристроился хвост из любопытной детворы и собак. Хотя дети были одеты в потрепанные обноски, выглядели они здоровыми и энергичными.
— Вдова уже знает, что мы к ней идем, — сказал Дьякон. — С тех пор как в апреле мистера Хендрикса унесла лихорадка, упокой Господи его душу, всем у нас заправляет миссис Хендрикс. У них, если ты помнишь, Рыжая Малютка, есть сын и дочь — Джош и Джослин, оба выросли прекрасными людьми. Славная женщина. Трудно было заменить старого старшего погонщика, но его отсутствие если кто и почувствовал, то только в сердце.