— Как быстро они смогут подойти? — спросил Валентайн.
— Потребуется несколько дней. Дюны велики, и летом мелкие кланы уходят как можно дальше. Если войска нападают на нас, то обычно между маем и сентябрем.
Валентайн снял со своего завтрака салфетку и принялся за еду. Дювалье потягивала чай, глядя в окно и прислушиваясь.
— Чем мы можем помочь?
— По моему разумению, вы и так много сделали. Но если можно, походите по лагерю, поговорите с людьми, расскажите им поподробнее об этих Жнецах. Мы с ними не имели дела, а то, что про них знаем, пугает.
Дювалье кивнула:
— Сделаем все, что сможем.
После ухода старшей погонщицы она взглянула на Валентайна:
— Мне самой страшно.
— Вот не думал услышать такое от тебя.
Она умылась и вытерла лицо полотенцем.
— А теперь услышал, и прими это к сведению.
Валентайн пожал плечами:
— Вал, мы предупредили их. Давай смываться.
— Я остаюсь. У тебя больше опыта во всем этом. Тебе будет лучше без меня.
— Остаешься? То есть дезертируешь?
— Остаюсь, чтобы сражаться вместе с ними. Мы уже это обсуждали.
Она понизила голос на случай, если кто-то подслушивал их снаружи:
— Мне казалось, что, когда ты их увидел, должен был понять, что здесь достаточно ружей и твое присутствие в любом случае ничего не изменит. Или же ты увидишь, что у них нет шансов.
Валентайн на минуту задумался. Он боялся предстоящей схватки, но в то же время стремился к ней.
Хочу ли я умереть?
— Все, я умываю руки. Ты безнадежен, Валентайн. Не удивительно, что твой капитан отдал тебя под трибунал.
Она, должно быть, заметила боль в его взгляде, потому что ее тон смягчился:
— Прости. Пусть ты и заслужил это, я не должна была так говорить. Мне нужно будет выклянчить припасов на дорогу. Подумай об этом до моего отъезда.
Валентин провел весь день с Вальдроном, механиком лагеря, проверяя имеющиеся средства обороны и пытаясь забыть о Дювалье.
Орлы наспех вырыли ров вокруг лагеря, широкий и глубокий, насколько позволяла песчаная почва. От лопат летели во все стороны комья грязи и камни, со звоном ударяясь в металлические пластины на стенах. На некоторых листах рифленого железа, служивших щитом для боевых фургонов, все еще виднелись обрывки надписей, оставшихся с прежних времен.
— Мы сняли эти щиты со старых контейнеров. Их тащили мощные тягачи. Металл легкий и прочный.
Валентайн провел рукой по грязной поверхности, на которой крупными буквами значилось: «ADWAY». А чуть дальше красная фирменная надпись «Соса-Соlа» защищала один из углов баррикады. Было странно видеть здесь рекламу одного из самых известных производителей Старого Мира. Как если бы объявления о предстоящих гладиаторских боях, о которых он читал, все еще висели в Риме.
— Давненько нам не приходилось стрелять со стен лагеря. Когда это случилось в последний раз, нас застали врасплох, — рассказывал Вальдрон, пока они обходили укрепления по периметру. — Это было несколько лет назад. Их войска покрыли несколько грузовиков броней и разместили там солдат. Напали на нас, откуда ни возьмись, со стороны равнины. Полагаю, их задача была — протаранить стену. Жесть и песок остановят пулю, но, конечно же, не грузовик, который движется со скоростью сорок миль в час, а то и больше. То ли они не слишком разбирались в физике, то ли забыли про ров, но только угодили прямо в него и почти все поубивались. Нам и стрелять-то не пришлось.
Он повернул свой ботинок подошвой вверх, и Валентайн улыбнулся при виде куска рифленой резиновой шины от грузовика.
— Вот, получил пару чертовски прочных башмаков. И посмеялся вдоволь.
— Ты ведь говорил, что у вас есть артиллерийские орудия?
— Ха! Две мортиры да не более тридцати снарядов. Восемьдесят один миллиметр. Пошли посмотришь, что у нас тут имеется.
Они пролезли через потайной проход между боевыми фургонами и забрались внутрь одного из них. Блестящий цилиндр, в котором Валентайн узнал оболочку от старого артиллерийского снаряда, по всей видимости 155-миллиметрового, был закреплен на металлической подставке и защищен тяжелым стальным кожухом. Запал, закрученный, словно свиной хвостик, болтался сзади. Все сооружение покоилось на треноге, которая, в свою очередь, помещалась на горизонтально расположенном металлическом колесе.
— Это что-то вроде стационарного поворотного орудия. Его можно нацеливать с помощью подпоры, но большой точности от этой хлопушки не добьешься. Здесь есть оболочка артиллерийского снаряда, насаженная на обрубленную трубу. Мы зарядили ее порохом и укрепили мешок с дробинами на конце пыжа. Конечно, эта штука не слишком далеко бьет. Но она даст ярдов двадцать вперед по сравнению с ружьем и еще дальше, если повезет. У нас есть и вторая такая же, но для установки на землю, в деревянном футляре. Один выстрел, и потом требуется время, чтобы ее почистить и перезарядить, если, конечно, оболочка не треснет.
Валентайн подумал, что это орудие представляет большую угрозу для стрелка, нежели для врага, но промолчал.
— У нас еще есть несколько гранат, отобранных у их солдат, но мало. И угольно-керосиновые бомбы — смесь бензина и опилок в старых водочных бутылках. Вот и вся наша артиллерия.
После обеда он встретился с Дювалье. Запасшись припасами в дорогу, она все утро объезжала с Дэнверсом посты, отыскивая следы «Ломаного креста».
Тем временем члены клана Крылья Орла отделили часть стада и развели скот по укромным местам в дюнах.
— Они отличные разведчики и лучшие, после апачей, боевые всадники, у них нет недостатка в винтовках, но не хватает артиллерии и поддержки со стороны, — заметила она.
Валентайн был рад, что она согласилась — или по крайней мере смирилась — с его решением остаться.
— То же самое внутри лагеря. Жнецы разорвут их в клочья с пары сотен ярдов, и тут уже ничего не исправишь. Вся отвага в мире бессильна против «Калашниковых» в руках существ, которых даже пулей не прошибешь.
В этот момент высоко в небе показался маленький красно-белый самолет, его было едва слышно даже чуткому уху Валентайна. По его телу побежали мурашки, пока самолет описывал широкий круг над лагерем, прежде чем повернуть на восток. Он был как стая средневековых воронов, следующих за армией в предвкушении кровавой бойни.
— Приближается всадник, — оповестил часовой с вышки в центральном круге лагеря.
Валентайн увидел, как Джош Хендрикс в сопровождении Дьякона направился к воротам. Валентайн и Дювалье переглянулись, пожали плечами и присоединились к толпе, ожидая, какую еще дурную весть предвещает появление всадника.
Это был мальчишка верхом на взмыленной лошади. На взгляд Валентайна, ему было лет четырнадцать — шестнадцать. Он был в костюме команчей — кожаная набедренная повязка и жилет, а его вороной конь под попоной отфыркивался слюной и пеной и блестел от пота.
— Парень, как видно, из клана Ку или Треугольников-Близнецов, — заметил стоявший рядом с Валентайном старик. — И не похоже, чтобы у него были хорошие новости.
Мальчишка скорее свалился, чем слез с лошади. Джош Хендрикс протянул ему флягу с водой.
— Сожгли лагерь Треугольников, — проговорил парень, едва переведя дух. — Прошлой ночью. Мы стояли между Миддллупом и Миддлбранчем. Я выехал в дозор на север и услышал стрельбу. В ту же секунду фургоны загорелись. Тут появилось семейство Грайерсонов. Мистер Грайерсон был ранен и очень бледный, его несли сыновья. А миссис Грайерсон велела мне скакать к вам и предупредить. Она сказала, что на них напали не обычные военные, а кто-то с ружьями и гранатами и пули их не брали. Я спросил ее о своих родителях, но ей ничего не было известно, — сказал он и осекся, поняв, что заговорил о личном.
— Черт, — сказал стоявший рядом с Валентайном старик, — это же совсем близко. К востоку от нас, примерно в четырех часах езды. Причем не слишком скорой.