9
Омаха, сентябрь
Расположенный в безлюдной лесистой долине Миссури транспортный узел Старого Мира — ныне лишь жалкая тень того, что он представлял собой прежде. Остов Вудменовского центра, где когда-то делались карьеры и процветала коммерция, возвышается над разрушенными стенами и снесенными крышами. Так же как и другой ее товарищ по несчастью в Миссури город Сент-Луис, Омаха теперь место обитания разрозненных групп грогов и всякого людского отребья. Город и его окрестности были отданы на откуп племенам грогов в обмен на их помощь курианам во время Поражения, и гроги обустроили его на свой вкус. Контроль над жизненно важными коммуникациями — железнодорожными мостами, речным транспортом — перешел к Квислингам из Каунсил-Блафса. На восточном берегу, в кирпичном, девятнадцатого века здании Старого рынка обосновался местный людской сброд: хулиганы и спекулянты, занятые, возможно, второй древнейшей профессией — поставлять товар тому, кто способен за него платить. Но даже это змеиное гнездо, расположенное чуть южнее того, что осталось от Хартленд-ского парка, теперь подумывает о переезде на новое место — ходили слухи о драках за район обитания между грогами и высокими, хорошо вооруженными людьми. Гроги убрались из города.
Это на руку людям. Но потопленная недавно баржа с грузом контрабанды и гибель всей команды заставили гангстеров Старого рынка насторожиться. Квислинги смотрели сквозь пальцы на контрабандистов, снабжавших их отдельными предметами роскоши, доставляемыми из других районов страны, а гроги, обитавшие в руинах, зависели от поставок оружия. И поскольку бойцы свободных зон были слишком далеко, чтобы совершать такие броски ради уничтожения нескольких баррелей рома и виски, то контрабандисты невольно задумались, уж не планируется ли операция по их искоренению.
Кто-то, без сомнения, начал игру за контроль над городом. И игру не на жизнь, а на смерть.
Валентайн находился в северо-западной части города, возле одного из многоуровневых крытых торговых центров Старого Мира. Теперь его цементные стены были покрыты зеленовато-черным налетом и изъедены дырами, словно гнилой зуб. От него на полмили несло гарпиями, так что Валентайн предпочел обойти здание стороной.
Он хотел наверстать упущенное время, поэтому шел не прячась, с автоматом, угрожающе выглядывающим из-за плеча, изрядно потея под теплым сентябрьским солнышком. Валентайн миновал густо заросшую площадку, некогда представлявшую собой поле для гольфа в городском парке, и направился к расположенной посреди раскинувшейся здесь рощи парковке, к западу от которой виднелась прохудившаяся крыша кегельбана.
Валентайн дошел до протянувшейся с востока на запад дороги, не хуже и не лучше тех, по которым ему уже приходилось идти, усеянной ржавыми останкам автомобилей, среди которых кое-где, в нагромождении обломков, свили себе гнезда змеи. Валентайн уловил зловоние, присущее полю боя, — запах гниющей на солнце плоти.
Он пошел на запах и вскоре увидел на одной из машин пятна, недавние, но уже ставшие коричневыми. В нос ему ударила затхлая вонь разлагающихся тел. Чуть впереди, на дороге и разбитых автомобилях, валялись мертвые гарпии, с обломанными зубами, уродливые, кривоногие, и гроги, с руками, словно дубины, к которым Валентайн питал отвращение еще с первых дней на Свободной Территории.
Среди их останков он обнаружил некое подобие ранца, слишком большого для гарпии, даже идущей по дороге в полный рост. Ранец был сделан из прутьев и кожи, натянутых на раму из металлических трубок, по форме напоминающую кухонную табуретку. Это, несомненно, была самоделка, но достаточно искусная, крепко пригнанная с помощью скоб и кожаных шнуров. Очевидно, гарпии победили в неожиданной стычке с владельцем ранца, поскольку тот оказался пуст.
Валентайн, заинтригованный, попытался по расположению мертвых тел разгадать, что за битва здесь произошла. Судя по тому, что два трупа со следами пуль валялись с восточной стороны, гарпии первыми напали на свою жертву прямо посреди дороги. Решив восстановить полную картину, Валентайн опустился на четвереньки и принялся искать стреляные гильзы. Жертва, похоже, пыталась укрыться среди деревьев, из-за которых он сам только что вышел, и по пути ей удалось убить одну из гарпий, ухватив ее за кожистое крыло, сломав ей шею, и забросить в машину. Кто бы это ни был, силы ему было не занимать. И роста тоже: гарпия перелетела через крышу старого седана. Вокруг валяющегося ранца было много засохшей крови, след от которой становился все шире, превращаясь в настоящий поток возле разбитых окон старого здания «Макдоналдса». В разоренном вестибюле ресторана Валентайн обнаружил еще одну мертвую летающую тварь. И больше ничего.
«Макдоналдсы» строились на века: почти пятьдесят лет спустя после трагедии в Небраске крыша этого здания все еще была относительно целая. Осторожно ступая по обломкам и пучкам травы, пробивавшейся в трещинах, Валентайн продвигался вдоль кровавого следа внутрь ресторана. След заканчивался в похожем на склеп металлическом закутке, когда-то, вероятно, бывшем холодильником или морозильной камерой.
Валентайн почуял свежую кровь и услышал слабое, затрудненное дыхание. Он открыл дверь в морозилку и заглянул туда.
На полу, скорчившись, лежал грог. Он был огромный. Похожий на тех, что Дэвид мельком видел возле поездов «Ломаного креста». Выше ростом и не такой коренастый, как те свирепые обезьяноподобные особи, к которым он привык. Его кожа, в отличие от толстой и гладкой, как у носорога, шкуры грогов с Литл-Тим-бер, была более шершавой и морщинистой и напоминала кожный покров слона. Кроме того, грог был одет в какие-то лохмотья. Валентайн никогда прежде не видел, чтобы на грогах было что-то, помимо набедренной повязки или бронежилета. Этот экземпляр был покрыт пыльной желтовато-коричневой шерстью, росшей редкими пучками у него на груди, и более густой на спине и плечах. Шерсть была в запекшейся крови. Отвратительный коричневый след тянулся от грога к дренажному отверстию в полу.
Он был без сознания и, без сомнения, при смерти. Валентайн уже собирался закрыть дверь, чтобы оставить несчастного упокоиться с миром, когда услышал, как грог в болезненном бреду издал едва различимый хныкающий звук. Что бы там ни было, но он прикончил шесть гарпий, и четырех из них — практически голыми руками. Чем заслужил, по мнению Валентайна, хоть какую-то благодарность. Дэвид принялся искать что-нибудь заменяющее бинты.
В кладовой ресторана было пусто, но в подвале нашлось несколько лоскутов и старых полотенец. Подсобки и шкафчики персонала разграбили давным-давно, но Валентайн наткнулся на большой красный флаг, изрядно потрепанный, который, судя по всему, служил ковром на холодном полу для какого-то неизвестного обитателя, давно покинувшего ресторан. Валентайн нашел пачку старых пакетиков с каким-то, судя по маркировке, дезинфицирующим веществом, вскрыл один из них, высыпал в ведро, валявшееся на полу, и в качестве пробы на глаз развел водой из своей фляжки.
Пустой пакетик он машинально сунул в карман. Валентайн попытался перевести инструкцию с испанского языка на английский и получил приблизительное представление о том, что следует делать дальше.
Действуя как можно быстрее, он вышел наружу и отыскал дождевую воду в обвалившейся сточной канаве. Он набрал воду в два ведра и по возможности тщательно прополоскал в них флаг и тряпичные лоскуты. Затем снова наполнил ведра и высыпал несколько пакетиков в одно из них, опустив перевязочный материал в дезинфицирующий раствор. После вернулся с водой в ресторан, подобрав по дороге упавшие ветки с засохшими листьями. Спичкой, а не своим обычным увеличительным стеклом он поджег ветки в противне и подвесил над огнем на ржавом шампуре металлическое ведро, чтобы вскипятить воду.
Валентайн гадал, сколько времени должны мокнуть тряпки в антисептике. Он еще несколько раз сходил за водой, наполнив все имеющиеся под рукой емкости. Затем начал рвать материю на бинты. Он кромсал тряпье с почти лихорадочной скоростью, уговаривая себя успокоиться. Сделав несколько глубоких вдохов, он отнес кипящую воду и продезинфицированные бинты в металлическую каморку и принялся промывать и перевязывать раны едва живого существа. Грог был одет в короткую безрукавку, с завязками на спине, порванную и запачканную кровью. Валентайн снял ее и сунул в ведро с дезраствором, к остальным лоскутам, из которых делал бинты.