И в тот момент, когда мне уже кажется, что мои ноги просто откажутся повиноваться хозяйке, я дергаю за ручку, и понимаю, дверь заперта.
Силы стучать нет, поэтому скребусь в неё, сипя в щель:
- Откройте, пожалуйста, - но меня либо никто не слышит, либо игнорируют.
Только легкая белая дымка начала заполнять помещение сквозь щели, окутывая всё вокруг и поглощая моё сознание.
Глаза слипались, но разум уже проснулся, подкидывая кадры недавнего прошлого, из-за чего сердце пустилось вскачь в бешеной аритмии.
«Нужно бежать» - проскользнула паническая мысль.
Холода больше не было. И с трудом разлепив глаза, я осмотрелась вокруг. Эта была спальня, не та красная с гробом, но и не моя, и уж тем более, не та, что мы делили с Сашей. Но в то же время она была уютной и обжитой.
Я попыталась подняться, но руки и ноги скрутило нереальной слабостью, из-за чего я откинулась на подушку и отчаянно застонала. Видимо мой стон послужил сигналом, так как одна из стен отъехала в сторону, являя мне моего посетителя, и видимо похитителя в одном лице.
Всё тот же блеклый и пустой взгляд Вяземского не обещал мне ничего хорошего.
- Полный ждец, – выдохнула я.
Мужчина равнодушно приподнял брови, всё так же, не сводя с меня взгляда и приблизился в плотную к кровати.
- Ты что-то сказала? - безэмоциональный равнодушный голос резанул по моим натянутым нервам.
- Нет, - выдохнула я.
- Ну и ладно, - всё так же холодно проговорил мужчина. – Главное ты здесь, - его глаза блеснули нездоровым фанатичным блеском.
Облегчение от того, что он не бездушное чудовище, сменилось страхом. Даже мне ясно, что предо мной псих. А я даже не знала как себя с ним вести.
- Это спальня моей дочери, - осматривая помещение, просветил меня Вяземский. – Нет, не сама комната, а вся мебель. Мы перевезли всё сюда в точности, как было там, в нашем доме.
Видимо он прочитал все вопросы на моём лице. Хотя в первый момент я готова была понять Диану, живя в помещении без окон и дверей, крыша поедет окончательно.
- Правда здесь уютно? – и не дожидаясь моего ответа, продолжил, будто вёл диалог сам с собой. – Конечно, уютно! Диночка сама всё себе выбирала. Она вообще талантливая девочка у меня, на дизайнера учится. Сейчас она в красной комнате, ты там была недавно. Она отдыхает, устала моя малышка. Но она обязательно к тебе придёт.
Я непонимающе смотрела на мужчину, он говорил, а я всё сильнее ощущала слабость и тяжесть. И в какой-то момент его речи, глаза, будто свинцом налились. Я из последних сил пыталась держать их открытыми, но потом прибавилось чувство, будто в них песка насыпали. И последнее что я от него услышала, уже закрывая их, было:
- Я думаю, что тебе лучше подождать её в той комнате, когда она проснётся…
«А там холодно, а здесь тепло», выдал утомленный мозг, не сильно вдумываясь в его слова. Последней связной мыслью было: « Не хочу туда, мне и здесь не плохо»…
Несмотря на обещание Егора Вяземского, я проснулась в той же теплой комнате, в которой мы с ним и встретились. Да и физическое моё состояние в этот раз было лучше. Может именно по этой причине мои руки были прикованы к изголовью кровати.
Но, затёкшие конечности, были моей не самой глобальной проблемой. Я прямо ощущала, что мой мочевой пузырь скоро лопнет. Помимо этого, еще и желудок издавал жалобный скулёж, растекаясь по позвоночнику.
Самой от себя было противно, когда я представляла, насколько жалкой сейчас кажусь. А обстоятельство того, что в любой момент мой мочевой пузырь не выдержит и со мной произойдет не поправимое на потеху моему врагу, так и вовсе внушало отчаяние.
Вот оно!
Мне было жалко и мерзко, но только от самой себя и той ситуации, в которой я оказалась. А страх или панику я совсем не ощущала. Даже мысли, ударится в паническую истерику от того, что нахожусь в руках свихнувшегося человека, не было.
Это приободряло. По крайней мере, до тех пор, пока стенка вновь не отъехала в сторону, и на пороге появился, … нет, не Вяземский, а гораздо хуже, для меня, по крайней мере.
- Привет, малышка, уже проснулась? – улыбнулся мне во все тридцать два зуба Данил.
- Д-да, - почти прошептала я, чувствуя как мой апломб, сильной равнодушной к опасности женщины, улетучивается в пятки.
Мужчина, что меня защищал на протяжении шести последних лет, вкатил столик, на котором стояли тарелки. Запах исходивший от них заставлял мой желудок закручиваться в узел.