Хотя Анна сказала, что Хильярд понял причину ее отъезда и одобрил его, за ужином Лесли обнаружила, что дед пребывает в ужасном настроении.
— Где Анна? — перво-наперво потребовал он.
— Ты же знаешь, она уехала в Ланстиллу приглядывать за своей больной подругой. Она сама говорила тебе об этом сегодня утром.
— Наглая ложь! — Он приподнялся с кресла. — Не сомневаюсь, это все твои происки! Ты даже не попыталась поладить с ней, а теперь и вовсе отослала ее прочь!
Шокированная и обиженная несправедливыми нападками, Лесли на мгновение вышла из себя, позабыв о предосторожности:
— Я не имею к этому никакого отношения! Если это она выдумала неправдоподобную чушь, то ей должно быть стыдно! Неужели ты считаешь, что я горю желанием взвалить на себя все хозяйство? — Вид у деда вдруг стал таким удрученным, что Лесли поспешила укротить свой пыл. — Извини меня, дедуля!
Она встала с кресла и подошла к нему.
— Я с радостью сделаю для тебя все, что ни пожелаешь. Обещаю, ты не станешь скучать по ней.
Проигнорировав ее слова, Хильярд гневно отшвырнул в сторону свое кресло.
— Не нужен мне никакой ужин. Лучше лягу пораньше.
— Хорошо! — Наверное, после длительного перерыва работа все же измотала старика, решила она для себя. — Минут через пятнадцать я принесу тебе горячего молока.
Лесли вздохнула. Она так старалась, готовя к ужину сырное суфле, и вот все ее усилия пошли прахом, а к утру этот шедевр кулинарии останется только выкинуть. Девушка убрала со стола и отправилась на кухню, подумав, что сначала уложит дедушку спать, а потом поест сама.
Она подогревала молоко и вдруг услышала, как кто-то сломя голову несется вниз по лестнице. Старик ворвался в кухню, словно разъяренный лев.
— Мои бриллианты пропали! — возопил он. — И я знаю, кто украл их! Этот мошенник Дюран! Неудивительно, что он больше на глаза не показывается. Зачем я только рассказал ему о камнях!
У Лесли так затряслись руки, что пришлось поставить кастрюлю на стол.
— Не стоит бросаться такими обвинениями, дедушка! Совсем недавно уже был похожий случай, или не помнишь? Ты просто забыл…
— Ничего я не забыл! После того страха, что я пережил на днях, я решил забрать их в свою спальню. Так безопаснее. Но ты только глянь!
Он протянул ей мешочек, и Лесли заглянула внутрь.
— Но он же не пустой! Камни на месте, деда.
— Вот именно, камни! — Старик раздраженно выхватил мешочек из рук внучки и высыпал его содержимое на стол.
У Лесли глаза на лоб полезли — перед ней лежало двадцать четыре гладких галечки, все одинакового размера. Кто-то подменил бриллианты.
— Теперь-то, надеюсь, ты мне веришь? — бушевал Хильярд. — Не стоило Анне уезжать! Этого бы никогда не случилось, не отошли ты ее прочь!
Он тяжело навалился на стол, голова бессильно свесилась.
— Я ее не отсылала! — Возмущению Лесли не было предела, и ее тоже обуял гнев. — Видно, ты думаешь, что Анна — чистая душа! Знаешь что, твоя экономка вполне могла прихватить бриллианты. Что-то слишком уж поспешно она сорвалась с места.
Хильярд выпрямился, и с губ его сорвалось ругательство.
— Да как ты смеешь говорить такое? Как у тебя только язык повернулся обвинить Анну в воровстве? Наверняка выгораживаешь своего рыжего дружка, этого мошенника! Какой же я был дурак! Зачем только рассказал ему о бриллиантах! И даже показал, считая его человеком чести. А он все это время только и думал, как бы их спереть!
Старик замолчал, а Лесли не знала, что сказать, припомнив столь внезапный отъезд Дюрана. И вдруг глаза Хильярда потемнели, стали похожи на две щелочки, и в них сверкнуло пламя.
— Так ты соучастница? С этим негодяем ты дружила, а Анну ненавидела! Вы разработали свой коварный план на пару! И поэтому…
Хильярд остановился, переводя безумный взгляд с камушков на бутылочку с таблетками. Лесли в ужасе затаила дыхание, когда он схватил пузырек и уставился на этикетку.
— Вот, значит, что! — взвился он с удвоенной силой. — Догадалась, что я исправил завещание в твою пользу! Небось успела перекинуться парой словечек с моим адвокатом, когда он приходил ко мне!
— Да я даже не знала, что он приходил! — затараторила Лесли. — А о твоем завещании вообще никогда не думала. Поверь мне, дедушка!
Хильярд, как глухарь на току, словно не расслышав крика души Лесли, гнул свое: