8. Теперь Безымянная
— Вы ожидали увидеть здесь кого-то другого? — беспечным тоном спросил дираанг остолбеневшую Соню, в которой медленно начала зарождаться паника. Тоэль тем временем допил вино и поднявшись, подошёл к девушке.
— Вы же не могли меня забыть? — с оскалом спросил мужчина, намотав Сонину прядь волос на палец и слегка потянув книзу. Девушка с ужасом наблюдала за происходящим, осознавая, что слова Одлана были правдивы, по поводу отношения Тоэля к ней.
— Н…нет, дир, я вас отлично помню, — слегка заикаясь ответила Соня, и быстро обошла гостя, присев за столик. Как оказалось, эта комната была сестрой близняшкой предыдущей, отличаясь лишь разнообразием закусок и алкоголя. Дираанг, постояв у двери несколько секунд, сел напротив девушки и небрежно разлил вино по чашам, оставляя на лакированном покрытии столика дорожку из капель.
— Чем могу быть полезна? — пыталась защитить себя девушка, выставив психологический барьер из серьёзности и твёрдости голоса.
— Ну, на самом деле немногим. — с некой горечью в голосе ответил мужчина, и облизнув губы, продолжил:
— Тебе рассказала госпожа Поль, которую, кстати, я ценю за её исключительные способности, что дираанги, коим я являюсь, могут лишить самого ценного публичную даму, такую как ты? Кстати, как ты думаешь, что является самым ценным для продажной девки? — он вгрызся в карамельное печенье, съедая вместе с ним и остатки уверенности Софии.
— Думаю, это жизнь, — не мигая ответила Соня, даже перестав на секунду дышать.
— Неееет, — разочарованно возразил Тоэль и глотнул вино. — Самым ценным является свобода. Спроси Тану, и она тебе скажет, что любая девка, важно носящая титул публичной дамы, может выкупить свою свободу у заведения, и открыть, например, своё рыбное дело или удачно выйти замуж. Но могут этого достичь единицы, потому что госпожа Поль почти всегда пресекает такие намерения, воздействуя разными способами. — смакуя каждое слово, рассказывал дир. Его узорчатый шрам, немного отличающийся от шрама Одлана, так же мерцал, как и весь дираанг.
— И зачем вы это мне говорите? — Соню пробрал холод, её начала бить мелкая дрожь, и в тоже время она сгорала от гнева к Поль и девочкам, которые умолчали о такой важной детали.
— Я говорю это к тому, что помимо обретения свободы, любая девушка здесь может потерять эту самую свободу навсегда. И одним из механизмов этого процесса является всего лишь желание дираанга, то есть моё. — лёгкое мерцание вокруг мужчины стало немного сильнее, но оно было таким скоротечным, что Соня подумала, буд-то ей показалось.
— Скажите, что я вам такого сделала, что вы на меня так взъелись? — посмотрев прямо в глаза, спросила Соня.
— Ты залезла в мою голову; без разрешения вторглась в частную жизнь высшего существа; являлась свидетелем во время объявления о смещении королевы, что позволяется лишь определённому кругу лиц, даже её детям запрещалось присутствовать при первичном чтении указа: мне продолжать -испытующе поинтересовался Тоэль, не сводя глаз с Софии.
— Да ну, это несерьёзно? — с истерическим смешком ответила Соня, нервно скрестив руки на груди.
— Несерьёзно, думаешь? Даже одной причины, вызвавшей мой гнев, уже достаточно для того, чтобы тебя лишить жизни, а я назвал три, да ещё и весьма серьёзных. — он говорил спокойно, размеренным тоном, будто обсуждал погоду.
— И что, вы меня убьёте? — с сомнением в голосе спросила Соня, отхлебнув приличную порцию алкоголя.
— Нет. Твоей смерти для меня будет недостаточно, я отберу у тебя свободу, без которой ты не сможешь существовать в этом мире. — будничный тон мужчины злил Соню, но она опасалась перечить, ведь её положение и так было весьма шатким.
— Вы выкупите меня у заведения и будете глумиться в своём замке, или где вы там живёте? — с жаром спросила Соня, от чего её диадема слегка сползла на лоб.
— Выкупить? Ахаха, — мужчина смеялся очень мелодично; от смеха в уголках глаз появились борозды «гусиных лапок». Наконец отсмеявшись и взглянув на бледную ничего непонимающую Соню, продолжил:
— Зачем мне тебя выкупать и силком тащить в мой дом, где тебя будут посещать мысли отравить меня? Мне достаточно будет сделать это…- дир Тоэль снял с шеи медальон в виде земного ловца снов с несколькими кольцами и медленно придвинулся к девушке. Склонившись над её ухом, он заговорил полушёпотом:
— Если ты сейчас уйдёшь, тебя обезглавят на рассвете, сбежать ты не сможешь; если останешься, потеряешь свою свободу: тебя выгонят из этого места; никто не сможет дать тебе работу; никто не осмелится помочь тебе деньгами, кровом или даже едой; и вот, когда без сил ты явишься в мои владения и будешь на коленях умолять накормить тебя, вот тогда я тебя и убью, но до того момента я дам тебе возможность существовать какое-то время. — закончив, он так же медленно отстранился от Сони, сжимавшей руки в кулаки.
— Я любезно предоставляю тебе выбор. Ты вольна распоряжаться своей жизнью, — с издёвкой закончил мужчина и вернулся на своё место, бесстыдно попивая горячительное.
Соня не могла поверить своим ушам. Впервые за всё время пребывания в неизвестном мире, она не знала как поступить, как выкрутиться из сложившейся ситуации. От безысходности по её щекам крупными каплями безмолвно стекали слёзы. «Я умру в любом случае, но во втором, есть хоть какой-то шанс… Шанс на что? Как же мне это пережить?»
— Слёзы меня уже давно не трогают, Соня, так что подбери свои сопли и сделай выбор, — он зло осушил чашу.
— Второе, — глухо и бесцветно ответила Соня, роняя крупные капли слёз на подол платья, глядя при этом в пол, на свои руки, на ножки стола, на подол пресловутого платья, но только не в глаза ненавистного существа.
- Я знал, что ты сделаешь правильный выбор. — сверкнув глазами, он резко схватил руку девушки и своим амулетом на тыльной стороне её ладони оставил им метку, которая врезалась в кожу, расцветая ожоговым шрамом витиеватых лиан с листочками вокруг запястья, и поднимаясь выше по руке до плеча, заканчиваясь на шее. Соня не сразу поняла, что руку и шею обожгло болью, но, когда пришло осознание того, что с ней произошло, боль стала невыносимой: сердце как будто зажали в тисках и перекрыли доступ к кислороду. На месте, где теперь пульсировала алая метка, кожа горела и чесалась, но сейчас девушку заботило даже не это.