— Это звучит убедительно, но…
— Никаких но, господа. Посудите, нужно ли мне, гроссмейстеру со вторым рейтингом в мире, выпрашивать ничью и прибегать к грязной игре с шахматисткой, у которой рейтинг на триста пятьдесят пунктов ниже моего? Собственно, сам турнир и явится доказательством, кто есть кто. Следите за событиями, господа.
А теперь мне нужно выпить, — и я достал из холодильничка бутылку «Столичной». В Хельсинки я опрометчиво пренебрёг нашей национальной гордостью, водкой, но теперь поумнел. Уже в Вене она очень даже пришлась к месту. С тех пор решил без водки из Союза — ни-ни.
— Присоединитесь, господа?
Журналисты немного выпить согласились.
Пять человек — по сто пятьдесят на человека. Да-да, бутылка была выездная, повышенной ёмкости. Ноль семьдесят пять. Разделить на пятерых — сто пятьдесят и получится.
Себе же я налил «Зельтервассер», объяснив, что по закону Бочаровой-Высоцого мне во время матча пить нельзя.
Потом достал баночку чёрной икры, пачку вологодского масла и булку. Булка была местная, немецкая, но хорошая, пышная. А, главное, упакованная в целлофан и уже нарезанная. Оставалось только намазать булку маслом, а потом икрой.
Что я и сделал.
— Угощайтесь, господа. Пьём по-русски: сначала водку до дна, потом закусываем икрой. Это рецепт великого полководца Барклая-де-Толли, победителя Наполеона. До дня, до дна, господа!
Ну, и выпили. Почему не выпить? Немцы водку уважают. Икру тоже.
Проводив журналистов, я убрал пустую бутылку и пустую банку икры в мусорный контейнер, а масло и недоеденную булку — в холодильник. Я не думал подкупать журналистов водкой и бутербродами, я хотел их сделать более внушаемыми. Открыть двери доверия. Ну, и оперирование советского шахматиста терминами «подсознание», «Гуссерль», «фантомная реальность» для журналистов находка. Я хотел ещё Фройда пристегнуть, но решил, что это будет избыточно.
Сейчас, под влиянием выпитого и съеденного, они напишут отчёты о турнире, которые попадут в утренние номера газет.
Да и сама идея со сшибкой, с фантомной реальностью мне понравилась.
Может, оно так и есть.
Глава 24
ВЗВЕЙТЕСЬ, ЧИЖИКИ, ОРЛАМИ!
— Дави краснопузых!
— Краснопузых — дави!
Кричали слева. Справа от меня дача первого секретаря обкома партии, а слева — известного учёного-селекционера, академика ВАСХНИЛ, Героя Социалистического Труда Поповкина Сергея Ивановича.
Дачи наши разделяет метров пятьдесят, но что такое пятьдесят метров, если кричать громко, пустяк.
Нет, это не контра бушует, не восставшее кулачьё. Это внуки академика, мелкие пацаны, лет по семь-восемь. Они заняты делом — воюют с колорадскими жуками, а больше — с личинками. Жирными, красными — отсюда и краснопузые.
А я краснопузых не давлю. Я краснопузых топлю. В банке. В трёхлитровую банку налил три стакана воды и немного бензина. Личинки и тонут в этой двухслойной смеси. Жуки, если попадаются, тоже тонут.
Сегодня в Сосновке колорадский субботник. Если убирать жуков порознь, они будут с участка на участок перелетать, тем и спасаться. А если дружно, разом, всем миром дать бой вредителям, то результат будет куда лучше. В теории.
Вот я и борюсь с жуками и личинками. Сам. Собственными руками.
Обыкновенно садово-огородные работы я поручаю Вере Борисовне, а уж она ищет таланты, способные и желающие потрудиться за бутылку, деньги или иное вознаграждение по договоренности. Таланты в Сосновке имеются.
Но картошка — это святое. Дедушка сам занимался картошкой — сажал, полол, в засуху поливал, потом выкапывал, хранил в специальном картофельном ларе. И кормил картошкой семью. Включая меня.