Надо сказать, что Борис неохотно принимал участие в подобных разговорах. Возможно одной из причин была присущая ему осторожность, его неверие, что можно что-то изменить в этой стране. Нелишне упомянуть, что в отличии от своих сожителей, он был лишен хозяйского чувства, что эта страна его. И проблемы этой страны - это его проблемы.
Атмосферное давление нарастало и настал момент когда пробка была пробита и струя общественног протеста вырвалась наружу. На конец сентября было назначено факультетское комсомольское собрание. Обычная студенческая инертность к посещению собраний на этот раз сменилась лихорадачной суетой. По факультету, по лабораториям, по общежитиям разносились, как правило преувеличенные, слухи и перепевы. Группа Немелкова выступит со своей программой, группа Немелкова готовит манифест о выходе из комсомола, о группе Немелкова уже сообщало Би-Би-Си...
Телеграмма Борису пришла под вечер: "Немедленно приезжай у отца инфаркт. Мама". А через три часа он уже трясся в местном ночном поезде, увозившим его на север, домой. Там - заплаканные глаза матери, бледное лицо отца, его запавшие щёки и мучительная улыбка, ночные дежурства у его постели - закрыли и сделали мало важными события и страсти потрясавшие Политехнический Институт. Во избежание излишних волнений Борис не посвящал родителей в институтские перепития. А Би-Би-Би они не слушали. После нескольких недель колебаний между чёрным и белым отец выкарабкался и стал понемногу выходить и гулять возле дома.
Пришёл срок и Борису возвращаться. За время его отсуствия на факультете произошли разительные перемены. Через неделю после того знаменитого собрания, на котором выступал Немелков, он и его друзья были исключены из института без права поступления в аналогичные ВУЗ-ы страны Декан факультета профессор Земцов лишился поста ("потеря политической бдительности") и в его бывшем кабинете заседала комиссия по чистке. Один за другим на комиссию вызывались преподаватели и студенты факультета и давали отчёт как и каким образом враги сумели пробраться в святую святых - Физтех УПИ.
Бориса не тронули. Инфаркт отца заслонил его от репрессий. Однако, неистощимая на выдумки жизнь, ещё раз, на один вечер, свела Бориса с Немелковым. Приближался новый 1957 год. Борис денно и нощно сидел над дипломным проектом. Тема проекта: "Новые методы получения ракетного топлива" полностью захватила его. Новый год Борис собирался встречать у Аллочки. Аллочка обладала многими достоинствами. Была умна, имела отличную фигуру, понимала и ценила юмор. Родители её уходили к друзьям, предоставляя молодёжи прекрастную трёхкомнатную квартиру в центре. Поэтому когда Аллочка приглашая Бориса, упомянула, что будут ещё ребята с физтеха, он, не раздумывая и не уточняя, согласился.
Каково же было его удивление и смущение, когда он увидел за столом Немелкова и его друзей. Борис потратил немало бессоных ночей, чтоб вытравить эту историю из памяти. Историю к которой он не имел и не хотел иметь отношения. И это ему почти удалось. И надо же так случиться, что в новогоднюю ночь, когда хочется забыться и думать о хорошем, о надеждах, о завтрашнем дне, появились и вышли из-за угла призраки прошлого. Однако внешне всё было интеллигентно. Оказалось Немелков работает кочегаром на паровозе. Отношение к нему со стороны рабочих хорошее, а начальство обещало после года работы выдать достойную характеристику для поступления в институт. Выглядел он неплохо, поздоровел, на впалых щеках появился румянец. Лишь изредка в красивых карих глазах проскальзывала настороженность и усталость.
Только один неприятный момент пришлось Борису перенести. Уже где-то в середине празднества Немелков встал, протянул бокал и глядя на своих друзей произнёс: "Ударим автопробегом по бездорожью и разгильдяйству!" Все молча встали и потянулись к нему чокаться. Встал и Борис. Никто на него не смотрел. Не зная что делать, он тоскливо огляделся и вышел из-за стола.
Прошла защита дипломных проектов, распределение по местам работы, прощание с институтом и с друзьями. Борис получил назначение в Саратовский почтовый ящик, производящий баллистические ракеты. Когда закончив формальности и помахивая у проходной новеньким светло-коричневым пропуском, Борис оказался на территории завода, у него дух захватило от размаха заводских корпусов и богатства лабораторий.
Конструкторский отдел, где Борису предстояло работать, представлял собой огромный двухэтажный зал со стеклянной крышей, уставленный сотнями чертёжных столов, немецкими расчётными машинами и американскими ЭВМ. Зал наполняли спортивные франтоватые мужчины с аккуратно подстриженными бородками и ухоженные, красивые, женщины, пахнущие французскими духами, как правило в брючных костюмах или мини юбках. Люди переходили от кульмана к кульману, что-то обсуждали, спорили, иногда переходя на английский. В зале стоял негромкий сплошной шум слаженного трудового процесса. Всё это не шло ни в какое сравнение со скромными чертёжными залами института и напоминало скорее фантастическую картину из "Марсианских Хроник" Бредбери.