- Скажи, Велен, быть может, ты запомнил, какие гербы носили те всадники, что разорили Селькхир, - спросил юноша. - Может, ты помнишь цвета их плащей и туник?
- В тот миг мне было не до гербов, признаюсь, - покачал головой мельник. - Они промчались так быстро, что разглядеть, а тем более запомнить хоть что-то было невозможно.
Ратхар тяжело вздохнул - вся его семья была мертва, все, от мала до велика, покоились в сырой земле, под тяжелым камнем, а, может, их пепел и посейчас лежал там, в обгоревшем срубе. В этот миг Ратхар был готов идти на край света, лишь бы покарать убийц. Он не думал о том, что, скорее, и сам сложит голову в бесплодных попытках. Юноша жаждал сейчас крови, более всего он желал здесь, на этом холме, казнить выродков, способных сотворить такое с беззащитными крестьянами, окропив кровью убийц надгробия своего отца, матери, своих братье и сестер, которых тоже не пощадили чужаки.
- Прости, я едва ли смогу что-то сказать тебе, - вздохнул Велен, поняв, что может чувствовать сейчас юноша. Мельник помолчал немного, и потом, когда уже Ратхар, ничего не говоря, двинулся прочь с погоста, вымолвил в спину ему: - Правда, я слышал, что воины обращались к своему вожаку, называя его милордом Рамтусом.
Ратхар вздрогнул, а затем медленно обернулся, пронзив Велена полным гнева и ненависти взглядом.
- Что ты сказал? - по-змеиному прошипел юноша, и Велен содрогнулся, увидев перед собой безумца, одержимого убийством, но не человека, не того паренька, которого он знал прежде. - Повтори!
Ратхар мчался через поля, не разбирая дороги. Конь, истерзанный стременами, хрипел, но шел быстро и ровно. Наверно, со стен замка многие видели гнавшего скакуна во весь опор всадника, устремившегося на север. К демонам! До этого юноше не было дела. Он ехал через поля, взмывая на плоские вершины холмов, и камнем срываясь с них в сырые лощины, и видел перед собой не леса и равнины, а ненавистное лицо, лицо убийцы, лицо врага.
Обратный путь занял у охваченного безумием юноши совсем немного времени, и он вихрем ворвался в лагерь, переполошив часовых. Воины, расположившиеся на отдых, вскакивали, когда миом них проносился всадник на взмыленном коне, невольно хватаясь за оружие.
- Эй, парень, - Эмер, в этот час стоявший в дозоре, бросился следом за Ратхаром. - Парень, что это с тобой? Что там случилось?
Ополченец, хотя и был ранен в плечо, утратив отчасти способность биться, нес службу наравне со всеми, ведь одна рука у него была здорова, да и глаза оставались на месте. И потому они видел побелевшее лицо юноши, искаженное гримасой ненависти, видел заплаканные, воспаленные глаза, но никак не мог понять, что все это может значить.
Ратхар спрыгнул с коня, едва не затоптав перед этим чуть замешкавшегося солдата, и в следующий миг увидел Рамтуса. Рыцарь, сопровождаемый каким-то воином, просто шагал по лагерю. Он был облачен в кольчугу, на поясе нобиля, как и полагалось, висел клинок. А большего Ратхару было не нужно. Сам юноша оставался, как был, в полотняной рубахе и кафтане, но мысль о том, что противник его был вооружен и защищен крепкими доспехами, стала бы последней, заставившей оруженосца Дер Винклена остановиться хоть на миг, осознав, что он задумал совершить.
- Ублюдок, - истошно закричал юноша, на бегу выхватывая меч. - Убийца, защищайся!
Бранк Дер Винклен на славу обучил своего оруженосца. Ратхар ударил резко, обрушив клинок, серебристым росчерком сверкнувший в скупых лучах тусклого осеннего солнца, на голову рыцарю. Но и Рамтус был воином, не единожды получившим прежде возможность в смертельной схватке оточить свое мастерство. Он не ожидал атаки, но тело помнило каждое движение, и все проделало без вмешательства пребывавшего в изумлении сознания. Меч альфионца словно сам собой выпорхнул из ножен, молнией метнувшись навстречу клинку Ратхара, остановив его буквально в нескольких дюймах от лица Рамтуса.
- Безумец! - ошеломлено помолвил рыцарь, невольно отступив на шаг назад. - Да что на тебя напало? Как ты посмел поднять на меня руку, ничтожный?
Ратхар не ответил. Сейчас было не время и не место для слов. На глазах десятков изумленных, выпучивших от удивления глаза и разинувших рты воинов юноша ударил вновь. Выпад следовал за выпадом, Ратхар в эти мгновения показывал все, что умел, чему успел обучить его Дер Винклен. И Рамтус, не выдержав града ударов, в каждый из которых его противник вкладывал всю свою силу, помноженную на ненависть, а потому возросшую десятикратно, пятился назад, едва успевая парировать атаки юноши.
К месту поединка сбегались люди, и одним из первых явился сам Бранк Дер Винклен. С первого взгляда дьорвикский рыцарь понял - творится что-то неправильное, страшное, свара между своими, которая может обернуться немалой кровью. Это должно было немедленно остановить, но Бранк не двинулся с места - право поединка не дано было презреть никому. И рыцарь, оставаясь отнюдь не безучастным зрителем, лишь следил за ходом схватки, и на скулах его вздулись желваки, а костяшки сжатых в кулаки пальцев побелели.
- О, Боги, - воскликнул кто-то за спиной Дер Винклена. - Что они творят? Воистину, они, верно, оба лишились рассудка! Да остановите же их!
Никто не двинулся с места, не из уважения к каким-то правилам и обычаям даже, а просто понимая, что нет ничего опаснее, нежели соваться под клинки жаждущих крови друг друга бойцов.
- Какие же вести привез Ратхар, если так он вернулся в лагерь? - усмехнулся Эвиар, оказавшийся рядом с дьорвикским рыцарем. Эльф, как всегда, выглядел совершенно бесстрастным, и лишь по прищуру глаз и плотно сжатым губам можно было понять - происходящее отнюдь не безразлично Перворожденному. Но и Эвиар не посмел встрять между бойцами.
А Ратхар не ослаблял натиск. Юноша рубил сплеча, обрушивая клинок на ненавистного врага, точно молотобоец опускает свою кувалду на раскаленную поковку. Оруженосец Дер Винклена не видел собравшуюся вокруг толпу, его ушей не касались встревоженные выкрики, доносившиеся из глубины ее. Он видел перед собой только лицо Рамтуса, на котором застыла маска удивления... и страха. Рыцарь понял - этот безумец, пусть он был хоть трижды неумел и четырежды неловок, хочет его крови, и сделает все, чтобы получить ее любой ценой.
Клинки сталкивались с лязгом, и бойцы рычали - один от гнева, другой - от нараставшего чувства безысходности. Рамтус все пятился, подставляя под меч противника свой клинок, но с каждым мгновением делать это становилось все труднее. В этой схватке должен был одержать верх не тот, кто лучше владеет оружием, а тот, в ком больше ярости. А уж у Ратхара в этот миг ее было в избытке. Юноша рубил, монотонно обрушивая на противника свой клинок, точно лесоруб раз за разом вонзает топор в плоть векового дуба. И противник его сломался, не выдержал столь бешеного натиска.
Меч вылетел из рук альфионского рыцаря, упав под ноги собравшимся зевакам, а сам Рамтус, не сумев сохранить равновесие, повалился на спину. Ратхар вскинул клинок, и его противник в ужасе закрыл лицо руками, точно так мог удержать последний удар. Юноша не ведал пощады, перестав на мгновение быть человеком. Демон мщения навис над распластавшимся на сырой траве рыцарем, растерявшим все дворянское достоинство. Рамтус даже не пытался отползти, увернуться от удара, глядя, словно завороженный, в налитые кровью глаза своего убийцы.
- За что, - без слов прошептал рыцарь. - За что?
Ратхар не ответил - с врагами юноша уже привык говорить только на языке стали. Да и не было у него подходящих слов, просто Ратхар знал, что поступает так, как должно, как только и нужно поступать, увидев вместо своей родни лишь каменные надгробья. Он коротко размахнулся, и клинок, очертив сверкающую дугу, стремительно пошел вниз.
- Довольно, - громкий крик, ударивший в спину юноше, подействовал, точно заклинание, заставив того оцепенеть. - Не сметь! Оружие долой!
Король Эйтор не видел всего поединка, появившись поздно, но не слишком поздно для того, чтобы остановить непоправимое. Правитель Альфиона без колебаний метнулся к бойцам, нелепо прыгая на левой ноге, и собой заслонив уже отчаявшегося Рамтуса. И, точно путы спали с воинов, собравшихся поглазеть на странное и страшное зрелище. На Ратхара навалились сразу четверо, вырвав клинок из его рук, заломив руки за спину, заставив юношу опуститься на колени. Кто-то уже бросился помогать Рамтусу, дрожавшему и едва сдерживавшему слезы, когда понял, что еще жив.