Первым делом, узнав о побеге, принц решил отправиться в погоню лично, забрав с собой всех оставшихся в живых воинов, и своих, и тех, что явились в Фальхейн с Кайлусом. Но лорд вместе с Витаром, с утратой руки не лишившимся способности убеждать своего господина, сумели остановить Эрвина.
- Если мы сейчас уйдем из города, то навсегда можем лишиться его, - убежденно заявил старый воин. - На такой лакомый кусок слетится множество стервятников, и они не отдадут свою добычу без боя.
- Эйтор все дальше от нас с каждой минутой! - гневно вскричал тогда принц. - Что же, мне отпустить его на все четыре стороны? Такой совет ты даешь мне?
Эрвин метнулся к Витару, и был готов ударить, но застыл, наткнувшись на абсолютно спокойный взгляд. Старый рубака знал, на что способен в ярости его командир, но сейчас совершенно не боялся, храня каменное спокойствие.
- Эйтор наверняка направится к лорду Маркусу, - отвлек принца Кайлус. След короля отыскали, пусть и с опозданием, и лорд, узнав, что беглецы ушли на восток, был полностью уверен в своем предположении. - Старый хитрец несколько лет воспитывал вашего названного брата, прежде чем Хальвин забрал его во дворец, и теперь узурпатор попытается заручиться его поддержкой.
- Я своими руками прикончу сотню Маркусов! - ответил Эрвин, едва сдерживая ярость, накатывавшую на его самообладание, словно волна на хлипкую плотину.
- У нас не наберется сейчас и полста воинов, - напомнил Кайлус, тоже сумевший изжить страх перед грозным господином. - Люди устали, многие к тому же ранены. А у Маркуса одной только дружины не меньше двухсот человек, все опытные бойцы, наемники. К тому же и ополченцев у него хватит, как и оружия для них, да и о дружинах многочисленных вассалов Маркуса тоже нельзя забывать. Соседство с Олгалорскими горами, знаете ли, учит осторожности, готовности к неприятностям, - мрачно усмехнулся лорд. - И в прежние времена среди горцев не считалось зазорным разорить парочку селений жителей равнин, при большой удаче захватив пенных и продав их в рабство на Побережье. Поэтому, сунувшись в удел Маркуса, мы встретимся с отлично вооруженными, отважными и умелыми воинами, и я не уверен, что победа будет на нашей стороне. Здесь надежда только на магию, но ваш чародей, кажется, еще слишком слаб. Нужно ждать, господин, только ждать, а спешка приведет к краху. Скоро подойдут отряды наших союзников, наемники опять же подтянутся, вот тогда и придет черед действовать, - увещевал своего несдержанного господина Кайлус.
- Трусливые псы, - набросился на лорда и своего воина Эрвин. - Ничтожества! До чего же вы трусливы!
И Витар, и Кайлус стойко выдержали этот шквал, и принц оставил их. Но, добравшись, наконец, до своих покоев, он уже не смог сдерживать гнев. Победа, казалось бы, полная и безоговорочная, утекала, словно вода сквозь пальцы. Эйтор бежал, а за ним следом вырвались из заточения и пленные рыцари во главе с Грефусом. И теперь эта славная компания устремилась на восток, под бочок к Маркусу, старому ублюдку, а это означало, что вскоре король вернется, но уже не один, а во главе объединенных дружин двух лордов, и наверняка к ним присоединится всякая мелочь вроде безземельных рыцарей, жаждущих славы и почестей.
Война, настоящая, большая война, а не мелкие стычки, становилась неминуемой, но сил, а значит, и уверенности в своем успехе, у принца было до обидного мало. Так что поводов для такого гнева у Эрвина было вполне достаточно. Но он дал волю ему не прежде, чем уединился в своих прежних покоях, в северном крыле дворца.
Ворвавшись в спальню, принц глухо зарычал, увидев забившуюся в угол королеву Ирейну. Девчонка так и сидела безвылазно в покоях Эрвина, а тот постепенно перестал обращать на нее внимание. И сейчас, увидев охваченного яростью и безумием гиганта, Ирейна задрожала всем телом, сжавшись в этакий трясущийся комок.
Казалось, не было ничего трудного в том, чтобы впиться стальными пальцами в точеную шею юной женщины, раскрошив ей гортань, наслаждаясь предсмертным хрипом, который только и мог примирить Эрвина с очередной, наверняка не последней, неудачей. А можно было просто ударить Ирейну наотмашь, разом выбив из нее дух, и потом сидеть над остывающим телом, прикоснувшись к тайне смерти. И принц был готов сделать это или нечто еще более ужасное, надвинувшись на Ирейну, нависая над ней, точно гранитный утес. А затем он наткнулся на полный безмолвной мольбы и дикого, животного страха взгляд, и отпрянул, глухо рыча и сотрясаясь, точно в агонии.
- Ублюдки, - Эрвин, вихрем пронесшийся мимо обмершей от ужаса королевы, схватил со стола массивный серебряный кубок, сдавил его в кулаке и, что было силы, швырнул потерявший всякую форму кусок металла в стену. - Выродки! Ничтожные трусы!
Он бушевал еще долго, разбив несколько фарфоровых ваз, расплющив большой сосуд из чистейшего, без капли примеси, золота, и с треском разорвав пару гобеленов, ценнейшие вещи, доставшиеся еще покойному Хальвину в наследство от своих пращуров. И лишь когда все, что только можно разрушить, оказалось безвозвратно уничтожено, припадок безумия отступил, багровая пелена спала с очей Эрвина.
Принц, внезапно обессилев, бросился на ложе, широко раскинув руки и ноги. Он тяжело, с хрипом, дышал, пытаясь утихомирить рвущееся из груди сердце, а во рту стоял металлический привкус так и не пролившейся крови.
Осторожно приоткрылась дверь, и через порог несмело переступил какой-то воин. Эрвин сел на постели, уставившись в незваного гостя тяжелым взглядом, и тот невольно отпрянул. Наверное, он бы и вовсе убежал, но этим человеком двигало чувство долга, а нон оказалось превыше обычного страха.
- Господин, - негромко произнес воин, судя по кольчуге и запыленному плащу, который он так и не успел снять, явившийся вовсе не из соседних покоев. Этот человек явно проделала долгий путь, и хотя бы поэтому принц решил выслушать его, кивком приказав продолжать. - Господин, вести с запада. Из Келота в Альфион вступили отряды наемников. Их несколько сотен, и они в трех или четырех днях пути от столицы. Простите, что осмелился беспокоить вас, но я решил, что это может оказаться важным, - извиняющимся тоном промолвил он.
Эрвин хищно оскалился, и воин вздрогнул, но все же остался на месте, поборов в себе страх.
- Благая весть, - хрипло выдавил принц. - Вот тебе за службу, воин. - И Эрвин кинул не растерявшемуся от неожиданности гонцу единственный уцелевший кубок, массивный золотой сосуд, весивший, должно быть, не менее фунта. - А теперь ступай, - приказал затем наследник Альфиона. - И пусть никто более не смеет беспокоить меня!
Гонец поспешно скрылся, радуясь неожиданной милости. А Эрвин с усмешкой, не предвещавшей ничего хорошего, взглянул на боявшуюся даже дышать Ирейну.
- Скоро, моя маленькая королева, ты сможешь увидеть своего супруга, - злобно произнес принц, скалясь, точно разъяренный волк. - Глупец, решил укрыться у Маркуса! - Эрвин презрительно фыркнул: - Тем лучше, ведь можно разом избавиться от многих проблем. Я никогда не любил старого хитреца, и, признаюсь, мне будет очень приятно увидеть его гнилую тушу на виселице. А Эйтора, так и быть, я отдам тебе. Правда, не могу обещать, что доставлю его в Фальхейн целым, и уж тем паче, невредимым, - усмехнулся еще не полностью вырвавшийся из цепких лап безумия сын Хальвина. - Но, можешь не сомневаться, что уж голова-то его, запаянная в колбу, тебе точно достанется. Так что ты сможешь разговаривать со своим возлюбленным о жизни долгими осенними вечерами.
Принц хрипло засмеялся, и смех его был подобен карканью ворона, кружащегося над мертвечиной. А Ирейна, всхлипнув, спрятала лицо в ладони, затрясшись от рыданий.
В эти дни Альфион был более всего похож на разоренный муравейник, если бы только у муравьев входило в обычай носить с собой стальные жала. Во всяком случае, всюду царила такая же суета, на первый взгляд бессмысленная, но в действительности подчиненная некоему плану, сложному и невероятно хитрому. По всем дорогам мчались вооруженные отряды, в кузницах гремели молоты, и в огне горнов рождались новые клинки, бритвенно-острые, которым еще только предстояло испробовать вкус крови, прочные шлемы и крепкие латы. Война еще не началась, хотя кое-где уже лилась кровь и полыхали селения. Но пока непримиримые враги лишь собирали силы, и обсуждали предстоящие сражения, думая только об одном - о победе.