Войско, в числе которого были не только опытные, привычные к долгим и быстрым переходам воины, но достаточно ополченцев, по неумению сбивавших ноги уже на третьей-четвертой лиге, растянулось длинной колонной, в голове которой, уступая черед только дозорам, разъездам легкой конницы, и ехал государь. Многие отряды сильно отстали, и король по здравом размышлении решил, что спешить некуда, а потому стоит подождать свое войско. Для того же, чтобы не устраивать привал среди чистого поля, Эйтор завернул в оказавшуюся на пути деревню, довольно крупное и весьма богатое село, окруженное обширными полями.
Окруженный дюжиной избранных рыцарей, возглавляемых, само собой, верным Грефусом, ни на миг не выпускавшим из широченной ладони рукоять меча, Эйтор почти не видел глазевших на него крестьян. Лишь однажды он поймал на себе полный вызова взгляд, брошенный каким-то парнем. Юнец, на вид лет семнадцати, в отличие от старших родичей смотрел на государя в упор, со злым прищуром, точно хотел напасть, и Эйтор порадовался, что это осталось незамеченным Грефусом.
Король с насмешкой взглянул на юнца, должно быть, возомнившего себя хозяином, равным самому государю, и тот невольно вздрогнул, подавшись назад и спиной уткнувшись в немолодую женщину. Должно быть, эта крестьянка, за подол которой цеплялись трое ребятишек лет пяти-шести, была матерью парня, и видела, что ее чадо удостоилось особого внимания владыки Альфиона.
- Кланяйся, - прошипела женщина, дернув юнца за рукав. - Кланяйся ниже!
Эйтор вновь усмехнулся. Здесь, среди этой перепуганной, пусть и старавшейся не выдать истинных чувств, толпы любой мог ощутить себя всемогущим владыкой. Но сам государь сейчас был далек от того, чтобы упиваться своей властью, ибо знал, что вскоре ему предстоит тягаться не с забитым мужичьем, а с воинами, гордыми и сильными, пусть и ставшими на неправедный путь.
Путь короля к утраченной власти оказался извилистым и в переносном и в буквальном смысле этого слова. Отяжелевшей от обильной добычи змеей войско Эйтора ползло по землям Альфиона, проходя через большие и малые города. И почти везде его встречали старательно изображавшие радость обыватели, славившие возвращение государя, точно так же, наверное, как в иных местах славили истинного и законного владыку Альфиона. Его высочество Эрвина, которому оставался лишь один шаг, чтобы именовать себя впредь Его величеством. Король уже стал привыкать к согнутым в раболепных поклонах спинам и взглядам, полным ужаса. Простолюдины и дворяне из тех, что поумнее, пытались всем своим видом выказать государю свою покорность. Такая же картина предстал перед ним и здесь, в Самкейне.
От молчавшей все это время толпы крестьян отделились трое, неуверенно двинувшиеся навстречу королю. Три седых старца шли шаркающей походкой, опираясь на суковатые посохи. Рубахи их были богато расшиты - должно быть, старики достали из пыльных сундуков лучшее платье, - а глаза полны робости, столь странной для людей, каждый из которых прожил едва ли не втрое дольше, нежили явившийся к ним король.
- Приветствуем тебя, государь, - дрожащим голосом произнес один из мужиков, самый старый. Борода его опускалась до пояса, и для того, чтобы отвесить правителю королевства земной поклон, ему лишь чуть пришлось согнуть спину, и так давно уже сгорбившуюся под гнетом извечных крестьянских забот. - Просим тебя, господин, войди в наш дом, отведай нашей пищи, выпей свежего пива. Твои воины устали в походе, и мы примем их, как своих братьев, и дадим им все, чего только можно пожелать.
- Пива, говоришь? - хищно усмехнулся Эйтор. Он понимал, что эти старцы точно так же встретили бы и ненавистного Эрвина, явись он в этот край раньше законного правителя. Но, право же, король понимал крестьян, слишком слабых, всегда нуждавшихся в сильном хозяине, и не гневался на них, благо, не мог заметить следов измены.
- Уже и столы накрыты, господин, - еще ниже согнулся старец, должно быть, здешний голова. - Весть о том, что ты идешь через наши земли, давно уже достигла этих мест, и мы ждали тебя, чтобы выразить свою покорность. Мы всегда были твоими верными слугами, и просим - уважь нас, преломи с нами хлеб, испей из одной чаши.
В голосе старика звучала неподдельная мольба. Этот дед понимал, что хватит и одного слова владыки, чтобы их головы покатились по пыльному проселку, вспыхнули дома, и над всем этим разнесся бы крик насилуемых истосковавшимися по сладкой податливой плоти воинами женщин. Старик боялся, и король очень хорошо понимал его, ведь был миг, когда и сам Эйтор чувствовал себя беспомощным, слабым, одиноким.
- Что ж, ты прав, - произнес король, придавливая старика к земле властным взглядом. - Мои воины провели в пути много дней. Они устали, забыв, что такое крыша над головой, и натопленная баня, горькое пиво и пенистый квас. Мы остановимся здесь на день или два, чтобы дождаться тех, кто идет следом, но отстал.
- Благодарствуем, господин, - вовсе уткнулся носом в землю старик. В голосе его звучало облегчение - самому страшному пока не суждено было произойти, селяне могли спасть спокойно. - Мы с радостью примем твоих воинов, как гостей, дадим им кров и пищу. А тебя же молю быть главным на нашем пиру.
Короля действительно ждали, и прижимистые крестьяне подали на стол все, что только нашлось в их погребах. Откуда-то раздобыли даже серебряную посуду, а самому Эйтору, которого со всеми почестями усадили во главе стола, поднесли золотой кубок, слав которого, как сходу определил король, примерно на треть состоял из меди. В прочем, для нищих, едва сводивших концы с концами вилланов, и это казалось несметным богатством.
- Испей нашего вина, государь, - седой старец, сельский староста, поднес Эйтору, как и прежде, окруженному верными рыцарями, полную до краев чашу. - Пусть вместе с тобой под наш кров войдет королевская удача!
Правитель Альфиона осторожно, чтобы не расплескать - дурной знак! - принял кубок из рук крестьянина и не торопясь осушил его до дна, затем довольно крякнув и вполне по-простецки утершись рукавом. Эйтор знал этот обычай - с вождем пребывает благословение Богов, древних, тех, чьи имена уже почти забылись, но в кого все так же верили в отдаленных землях. И где бы ни был правитель, часть его удачи останется в этом месте навсегда, потому-то, к примеру, простолюдины были рады любым обноскам, прежде принадлежавшим их господам, поскольку верили, что эта вещь станет сильным талисманом, приносящим достаток и дарующим силу.
- Времена нынче неспокойные, - промолвил староста, пока Эйтор энергично жевал кусок жареного мяса, истекавшего жиром. - Страшные времена настают. В королевстве смута, горцы с востока грозя набегом, на что не решались уже много лет. Нет порядка, и даже наши сеньоры бросают на произвол судьбы своих подданных. Мы уж и не чаяли, повелитель, что ты сам явишься сюда, дабы вернуть покой землям Альфиона.
- Предстоит битва, - помотав головой, невнятно - трудно говорить членораздельно с набитым ртом - пробурчал Эйтор. - Ты прав, настил опасные времена. Кажется, в сердцах людей больше нет места долгу и верности. Наш враг силен и жаждет победы, которая принесет ему власть и богатство. Но правда на моей стороне, и мы победим, - уверенно молвил он.
Вместе с королем пировали его избранные рыцари, первым среди которых, конечно же, был лорд Грефус. Присутствовал здесь и чародей Рупрехт, но этот, в отличие от благородных господ, держался тихо и неприметно. Маг до сих пор не вымолвил ни слова, но зато вслушивался в каждый разговор, завязывавшийся за столом. А говорили много и охотно, тем больше, чем больше вина и хмельного пива перебиралось из жбанов и кувшинов в казавшиеся бездонными чрева господ рыцарей, никогда не отказывавших себе в выпивке.