- Ублюдки! - лорд Грефус, так и оставшийся пешим, буквально проломил строй врага, раскидав противников, точно кегли. Его пернач, уже целиком покрытый чужой кровью, описывал широкие круги, с чавкающим звуком сталкиваясь с лишенной надежной защиты плотью. - Предатели!
Натиск охваченного яростью, а также стыдом за то, что не он оберегал короля, а, напротив, сам Эйтор защищал лорда, Грефуса выдержать было невозможно. Не помогали ни длинные копья, ни численное превосходство. Острие алебарды скользнуло по груди лорда, и тот мгновенно перехватил чужое оружие за древко, вырвав его из рук противника, и тотчас метнув в стоявшего позади него арбалетчика. Тяжелая алебарда пронзила стрелка насквозь, а затем Грефус убил лишившегося своего оружия солдата, размозжив ему голову. Еще одного воин сшиб на землю, ударив затянутым кольчужной сеткой кулаком в грудь, и, скользнув в открывшуюся брешь, оказался позади строя врагов, принявшись беспощадно избивать их.
Клинки рассекали плоть, секиры и булавы крушили кости и броню, и по каменным плитам, которыми был вымощен двор, текли кровавые ручейки. Лишь немногим бойцам ужалось дообедать до ворот цитадели, но и там они не нашил спасения. Возглавляемые Грефусом рыцари и сержанты, спешившись, преследовали врагов, подгоняя их ударами в спину. Король Эйтор, оставшийся под присмотром двух рыцарей, видел, как лорд, размахивая булавой, ворвался в цитадель, сметая всех, кто оказывался на его пути, а те воины, что шли следом, добивали оглушенных, искалеченных врагов.
Окутанные сумраком залы и коридоры цитадели, служившей одновременно и казармой, и складом с припасами, и, конечно, покоями господина, наполнились звоном стали и криками. Дружинники Витуса бились, точно обезумев, поскольку знали - пощады не будет. Король не был готов сейчас разбирать, кто предал его сознательно, а кто лишь исполнял присягу, однажды данную своему сеньору. Для него все здесь были врагами и заслуживали только одного - смерти.
Шедший первым лорд Грефус глухо рычал, обрушивая на пытавшихся задержать его воинов могучие удары. Зазубренные грани шестопера легко проминали, разрывали кольчуги и стеганые куртки. А чужие клинки лишь бессильно скользил по броне, покрывавшей торс и плечи Грефуса, отскакивая от стальной чешуи. Лорд мерно шагал, и каждый шаг его был отмечен очередным убитым, искалеченным врагом. Тем, кто шел следом за Грефусом, доставались лишь трупы.
Но ярость - не лучший помощник в битве. Она застила глаза, заставляя хоть на мгновение, но забыть об осторожности ради того, чтобы прикончить еще одного врага. Какой-то мятежник, ловко орудуя двумя короткими клинками, все же сумел дотянуться до лорда, ткнув его кордом в плечо, а мгновение спустя туда же впился прилетевший из полумглы арбалетный болт.
- Назад, - один из рыцарей отпихнул раненого лорда прочь, рванувшись следом за отступавшими людьми Витуса. Узкий длинный клинок прочертил дугу, наискось впившись в грудь того самого бойца, что ранил Грефуса. - Убить их всех! За мной!
Расправа была быстрой и кровавой. Спустя несколько минут из темного проема ворот цитадели во двор вышел пошатывавшийся, ослабевший от потери крови Грефус. Он появился как раз в тот миг, когда Рупрехт в прямом и переносном смысле колдовал над раной государя, вытаскивая из бедра Эйтора впившийся в плоть по середину древка болт.
- Мой господин, все мятежники мертвы, - доложил лорд, в глазах которого еще метались отблески недавней ярости. Кровь опьяняла, ее запах дразнил обоняние, и Грефус еще не вполне пришел в себя. - Приспешники предателя сопротивлялись отчаянно, но мы уничтожили все их. Они пытались забаррикадироваться на верхних этажах, но мы разбили двери и всех до единого прикончили. Всех, - повторил он. - Воинов, прислугу, женщин. Замок наш, мой король! Победа наша!
- Они сполна получили за измену, - кивнул Эйтор. - Благодарю тебя. Ты храбро бился. - И затем, поднявшись на ноги - для этого ему пришлось опираться на плечи самого Грефуса и еще одного воина - король громко, так, что слышно было в каждом уголке замка, крикнул: - Воины, мы победили. Это не моя, но ваша победа, ибо без вас, что бы я делал? А значит и этот замок, и все, что есть здесь - ваше! Изменник и его прихвостни мертвы, и все, что принадлежало им, пусть станет вашими трофеями. Берите все, что хотите! Торжествуйте победу, воины!
Все, и рыцари, и простые солдаты, обратили взоры к нетвердо стоявшему на ногах государю. Неуловимую долю мгновения над замком повисла тишина, затем взорвавшаяся исторгнутым на одном дыхании десятками глоток ликующим воплем.
- Слава, - рычали воины, потрясая оружием. - Слава королю Эйтору! - и клинки плашмя ударили по щитам в древнем воинском приветствии, и замковый двор огласился частым дробным стуком.
Грефус, рапортуя о безоговорочной победе, был не вполне справедлив. Кое-кто из замковой челяди все же выжил, и сейчас сержанты, торопливо избавляясь от тяжелых доспехов, насиловали какую-то женщину, подбадривая друг друга и давая похабные советы. Кто-то уже принялся грабить покои Витуса, просто выбрасывая из окон во двор все, что казалось хоть немного ценным. А под стенами цитадели меж тем деловито рубили головы и ломали кости нескольким слугам, явно из числа тех, что оружие в руках никогда прежде не держали.
- Останови это, - глухо промолвил Рупрехт, качая головой. - С кем ты воюешь, государь? Разве твой враг - беспомощные женщины, безоружные слуги, так же служившие предателю, как тебе служат твои рыцари?
Чародей, склонившийся над окровавленным бедром короля, покосился на гогочущую толпу, обступившую несчастную пленницу, уже даже переставшую стонать и вырываться из рук насильников. Рупрехт смотрел на все это с нескрываемым отвращением, нервно сжимая кулаки, словно боролся с желанием испепелить ублюдков, так распорядившихся своей победой.
- Выродки заслужили это, - бесстрастно ответил Эйтор, которого, казалось, нисколько не трогали сцены насилия и убийств. - Пусть станет известно всему Альфиону - никто не дождется от меня пощады, единожды став на путь предательства, - горделиво воскликнул он. - Мы разрушим, сожжем, сравняем с землей все замки, истребим всех, кто посмел усомниться в моем праве владеть этой страной!
Воины, кроме тех, что были ранены в бою, с азартом грабили и разрушали все, что только можно было разрушить. В милости своей король отдал им замок мятежника, и солдаты старались вовсю. Только двое не принимали участия в погромах - Рупрехт и Эвиар. Они держались в стороне от охваченной безумием толпы, и люди Эйтора невольно сами сторонились чародея и эльфа, к которому вовсе испытывали почти суеверный страх.
- Звери, - презрительно фыркнул Эвиар, с прищуром глядя на то, как воины альфионского короля разжигают под стенами цитадели костер, топливом для которого служили содранные со стен господских покоев гобелены. - Как вы смеете считать себя высшими существами, хозяевами этого мира? Даже крысы, те, что разносят мор, не истребляют друг друга с таким исступлением, помня, что они одной крови. - И повторил, скривившись в гримасе омерзения: - Звери!
Пламя взвилось над стенами, и восторженно закричали уже сбившие замки на винных погребах воины. А в отсветах костра было видно, как два латника, волокут за ворота, ухватив за руки, истерзанный женский труп. Несчастная служанка Витуса не выдержала натиска разъяренных мужчин, и теперь от нее избавлялись, словно от ненужного хлама.
- Не звери, - горько усмехаясь, отрицательно помотал головой Рупрехт, в глазах которого тоже было видно лишь презрение. - Нет, не звери, - глухо повторил он. - Победители. И теперь они делят трофеи, то, что заслужили собственной кровью.
Несколько минут они молча наблюдали за тем, как люди короля волокут тела поверженных врагов прочь со двора. Никто не думал сейчас о том, чтобы предать мертвых земле, впрочем, касалось это равно и своих, и чужих.