- А ты не стремишься защитить своих соплеменников хотя бы на словах, чародей, - негромко произнес Эвиар.
Эльф стоял, опираясь на свой громадный лук, на которых солдаты Эйтора поглядывали с восхищением и страхом, поскольку видели, на что было способно это оружие в руках действительно виртуозного стрелка.
- У нас, людей, все не так, как у твоего народа, - пожал плечами Рупрехт. - Эльфов слишком мало, и вам легко считать всех, в ком течет такая же кровь, своей родней, легко быть единым целым. Тем более, - усмехнулся он, - ваш век достаточно долго, чтобы хорошо узнать друг друга, привыкнув к чужим недостаткам. А людей с каждым годом становится все больше, они расселяются по миру, и если на каждого я стану смотреть, как на своего родича, то никакой братской любви не хватит. Эти воины - чужие для меня, - маг указал на горланивших пьяными голосами песни королевских рыцарей и их слуг. - Мы вместе, потому что нас объединяет общий враг, но это не значит, что я приму их мерзкие выходки.
Когда к замку Витуса подоспели вызванный из Самкейна подкрепления, удивленным взорам воинов предстала странная картина. Солдаты знали о том, что поблизости окопался предатель, один из тех, кто переметнулся на сторону Эрвина, упорно именуемого самозванцем. Знали они и то, что предатель собрал в своем замке приличный отряд, несколько десятков воинов, а потому все готовились или к яростному штурму, неизменно сопровождаемому огромными жертвами, или же, напротив, к долгой осаде, когда противники будут состязаться в том, у кого раньше кончатся припасы - у осаждающих, или у осажденных. И тем больше было общее удивление, когда воины увидели распахнутые ворот замка и королевский штандарт, водруженный над цитаделью.
Втягиваясь в ворота, воины с удивлением и страхом смотрели по сторонам. Они видели тела защитников крепости, сваленные в окаймлявшие стены ров. Там хватало мертвецов, носивших следы ударов мечом, пронзенных стрелами, изрубленных топорами, но также были и те, кто не казался жертвой обычного оружия. Обугленные, скорчившиеся, точно младенцы в материнской утробе, куски плоти, покрытые коркой из расплавившихся доспехов, эти несчастные могли быть только жертвами магии, и среди воинов, казалось, ко всему уже привычных, полуиспуганным шепотом разнеслось одно и то же имя: "Рупрехт!".
Маг, о присутствии которого в войске Эйтора было известно почти каждому, впервые показал, на что способен. Да, люди короля тоже понесли потери, но что значит десяток погибших и такое же число раненых в сравнении с без малого сотней покойников, еще утром бывших живыми, полными сил дружинниками и слугами мятежного рыцаря? И невольно в сердца и рыцарей, и обычных воинов, закрался, затаившись где-то в глубине души, благоговейный страх перед могучим чародеем. Один человек решил исход этой битвы, только благодаря ему удалось за считанные часы овладеть укреплениями которые, будучи обороняемы многочисленным, хорошо вооруженным гарнизоном, могли бы сковать силы Эйтора на много недель.
- Этот замок станет нашим штабом, - объявил король своим офицерам. - Здесь пусть расположится наше войско. За этими стенами мы можем не страшиться внезапного нападения врага, а оно вполне вероятно, ведь теперь о нас знают все в округе.
Узнав приказ государя, воины, перебиравшиеся из селения, принялись спокойно, без суеты, обустраивать лагерь, поскольку в замке для всех места никак не хватало. А рыцари меж тем собрались на военный совет, который возглавил сам Эйтор и лорд Герфус.
- Мы дождемся всех, кто отстал на марше, - произнес король, расхаживая по залу, озаренному отблесками бившегося в громадном камине огня. Он заметно прихрамывал на правую ногу, но все же благодаря магии Рупрехта, не утратил подвижность, вполне обходясь даже без костыля или посоха. - Соберем в кулак все наши силы, и тогда одним броском окажемся под стенами Фальхейна. Альфиону не нужна долгая война, все следует решить быстро, чтобы наш народ мог жить в покое, возделывая землю, занимаясь ремеслами, но не отвлекаясь на наши усобицы. Но в королевстве должен быть только один правитель, и этот спор пора завершить. Однако и время терять тоже нельзя. Потому будем ждать ровно три дня, - объявил свое решение король. - После этого двинемся дальше на закат, и пусть Судия решает, кому даровать победу.
- Нужно расставить посты, разослать по округе дозоры, - напомнил Грефус. Права рука лорд висела на перевязи - арбалетный болт едва не раздробил кость. Но, утратив пока возможность биться, Грефус не переставал быть командиром, и сейчас не забывал о бдительности: - Эрвин может рискнуть, если узнает, что сейчас здесь далеко не вся наша армия. У самозванца достаточно всадников, и ему не потребуется много времени, чтобы оказаться под стенами замка.
- Если так, он все равно сломает об них свои зубы, - не без надменности ответил король. - Этот Витус, хоть и был мерзавцем и предателем, неплохо подготовился к войне. Стены крепки, погреба полны провизии, в арсеналах хватает оружия и доспехов, есть даже несколько метательных машин, к тому же на подходе и наши главные силы, после появления которых враг окажется точно между молотом и наковальней. А против их колдуна у нас есть свой - чародей Рупрехт сегодня доказал, что стоит половины нашего войска. Так что нам опасаться нечего. Если Эрвин окажется настолько глуп, чтобы сунуться сюда, то не для нас - для него эти стена и станут могилой, надежным склепом, из которого больше не суждено будет вырваться призракам прошлого. Но, конечно, поступай, как считаешь нужным, - обратился Эйтор к лорду. - Лучше будет, если врага все же не застанет нас врасплох, так что позаботься и о дозорах и обо всем прочем. Всем же остальным приказываю отдыхать - видит Судия, скоро нам понадобятся все силы. - Военный совет на этом закончился.
Королевская армия, меж тем, собиралась, стекалась под стены замка покойного Витуса. Ручейки-отряды собирались здесь в настоящую людскую реку, чтобы затем мощным потоком, сметающим все на своем пути, хлынуть на запад, к Фальхейну, и там дать бой войску предателей. Отставшие на марше отряд спешили соединиться с королем, уже зная о неожиданной победе. При этом слухи, ходившие меж солдат, множились, порой искажаясь до неузнаваемости.
Каждое слово, сказанное встречавшими воинов на дальних подступах дозорными, легковооруженными всадниками, регулярно объезжавшими всю округу, уже очень скоро переиначивалось, и почему-то каждый теперь считал, что победу одержал лично чародей. Воины верили, что это Рупрехт разнес в щепу ворота, испепелив затем весь гарнизон, сам же король и его верные рыцари даже не успели обнажить мечи. Неудивительно, что появлявшиеся в замке рыцари и обычные солдаты смотрели на мага, нарочито старавшегося не показываться никому на глаза, со смесью восхищения и ужаса, низко кланяясь ему при встрече.
Уже на следующий после падения замка день явилось сразу почти пятьсот воинов, дружинники рыцарей и немногочисленные наемники, среди которых хватало удальцов из Гарда. Всех их тепло приветствовал сам король, буквально сиявший от радости, словно уже было выиграно главное сражение. И хотя сам Эйтор отлично понимал, что все только начинается, мысль о достигнутой весьма малыми потерями победе придавала ему уверенности в себе и наполняла сердце короля гордостью.
Войска все прибывали, и к вечеру того же дня под стенами замка появились те, кого и не ждали так скоро. Отряд под командованием Бранка Дер Винклена вернулся с восточной границы, и тоже принес с собой радостную весть о победе.
- Мы разбили войск кланов, государь, - доложил Дер Винклен принявшему его королю. - Горцы рассеяны, остатки их орды отступают обратно в горы. Все надежды вашего соперника на помощь варваров рухнули, но это стоило нам множества жизней. Четверть моего отряда пала в том бою, - с ноткой вины вымолвил рыцарь, испытывавший стыд за то, как самонадеянно он вел сражение, выигранной только благодаря счастливому случаю, не иначе. - Многие хорошие воины погибли, многие также ранены, и в этом моя вина. Я переоценил свои силы, и за победу пришлось дорого заплатить.
Рыцаря сопровождал Улферт, один из героев битвы с олгалорцами, и, конечно, Ратхар. Но юноша, в отличие от своего господина и капитана гвардии Грефуса, лишь молчал, стоя за спиной Дер Винклена.