Я присел на дощатый лежак, с удовольствием протягивая гудящие ноги. Все же в этом мире до супинаторов еще не додумались. Наверно, исходя из предположения, что тот, кому по карману сафьяновые сапоги, найдет способ не топтать подошвами землю. Такая обувка, как и в моем мире туфли от кутюр, подразумевают наличие у их обладателя черного, или хотя бы — сивого… мерина.
'Черный бумер, черный бумер девкам очень нравится…'
Бумер, не бумер, но что-то не давало расслабиться. И это не тревога. Скорее — наоборот, нечто приятное, навевающее мягкую ностальгию. Сейчас бы закрыть глаза, включить какую-то лирику и неспешно, маленькими глоточками потягивать кофе. Можно без коньяка…
Кофе!
Чтоб мне провалиться на этом месте, если сквозь непередаваемый штын* (*жар., - вонь) пещеры не пробивался бодрящий аромат кофе.
Я встряхнул головой, но наваждение не исчезало. Более того — оно даже усилилось и локализовалось. Кофейным духом веяло от третьего от меня костра, где женщина большим черпаком разливала что-то по кружкам, сидящих рядом людей.
— Ты чего вскочил? — вернулся Торус. — Ложись, отдыхай.
— Что они пьют? — ткнул я пальцем в заинтересовавших меня людей.
Землепроходец даже не посмотрел в указанном направлении. А бросил в угол свой заплечный мешок, тяжело присел рядом и только после этого, сонно зевая, ответил.
— Робэ… Тут больше нечего не растет. А этот кустарник непривередлив. Дозревает даже внутри, если погода портится. Днем горшки на улицу выносят, а на ночь — обратно. Мертвяки, очень не любят его запаха и всегда вытаптывают. Вот и приходиться прятать. А ты почему спрашиваешь? Там, откуда ты пришел, разве нет робэ?
— В том-то и фишка, что есть. Причем, именно в том мире, откуда я пришел. Только зовется иначе. Кофе… Угостишь?
— Чем? — сделал усилие, чтобы проснуться Торус.
— Робой…
— Робэ… Так подойди к костру, нальют. Этого пойла никому не жаль. Черное и горькое, как сама жизнь. Только имей в виду: после кружки робэ, заснуть долго не сможешь.
— А они зачем?..
— Это же бдящие… — пожал плечами Торус. — Ты же воин, неужели не понимаешь? Всем одновременно спать нельзя. Если случится беда, хотя бы часть общины должна соображать быстро. Давая время очнуться ото сна остальным. Да, если поймешь, что не спиться — посиди с ними. Не бойся, расспрашивать чужака у нас не принято, а поглядеть на новое лицо, приятно. Это им напомнит, что в мире все еще живут другие люди…
Последние напутствие землепроходец пробормотал уже засыпая, так что я едва разобрал их смысл. В общем-то и не волнуясь особенно. За глоток свежего кофе я готов был заплатить цену самого длинного и дотошного допроса, а не только ненавязчивого разговора.
Торус не ошибся. Только лишь я приблизился к костру, как орудующая половником женщина, наполнила еще одну кружку и протянула ее мне. Возможно, мы слишком громко разговаривали, а может, прочитала все на моем лице. Никогда не умел делать его непроницаемым, особенно для женского взгляда.
Я поблагодарил ее энергичным кивком и с наслаждением, глубоко вдохнул кофейный аромат. Показалось, что от этого даже тени на стенах заплясали гораздо энергичнее. А может, всего лишь голова закружилась. Во всяком случае я не отказался присесть на гостеприимно освобожденное мне место на толстом и кое-как отесанном бревне. Это только казалось, что люди сидят на земле…
Вдохнув второй раз, я сделал маленький, осторожный глоток.
Да, это был настоящий кофе. Хотя, после столь длительного 'воздержания' я наверняка с не меньшим наслаждением выпил бы и печально известный 'Ячменный колос'. Коим, в советские времена, лечили от запора свиней и вместо благородного напитка поили простой рабоче-крестьянский народ. Повсеместно рассказывая, что смесь горелого ячменя и цикория гораздо полезнее для организма, чем придуманная буржуями отрава.
После третьего глотка робу усталость отступила, а мысли выстроились в ровную колонну по одному. В том смысле, что я наблюдал только первую и единственную, а прочие прятались за ее затылком. Сонливость, как и предупреждал Торус, тоже куда-то заторопилась и, судя по энергичности сборов, надолго. Значит, следовало чем-то заняться. Разговаривать не хотелось, да и местное население не проявляло соответствующего желания. Лежать и пялиться в потолок? Бесспорно, занятие во всех отношениях достойное и занимательное, при наличие соответствующего потолка. Увы, исчезающий во тьме, свод пещеры такому времяпровождению не способствовал. Гм, а все-таки, чем же мне заняться?
'О, воин, службою живущий, читай Устав на сон грядущий! И поутру, от сна восстав, читай усиленно Устав!'
Кстати. Идея не лишенная смысла. Проверенно миллионами — глаза слипаются почти мгновенно. Вот только Устав я с собой прихватить забыл, а листать его по памяти — это уже мазохизм. Стоп… Отпустил ручник. А 'Трактатъ' чем хуже? Там я тоже половины букв не догоняю. Если только Аленка его уже на общепонятный не перелопатила.
Когда я с фолиантом в руках вернулся к костру, сидящие вокруг него люди, встретили меня настороженными взглядами, а потом один за другим перешли на противоположную сторону. Отгородившись пламенем. Видимо, книга у них ассоциировалась с опасностью. Собственно, а чему тут удивляться, если не забывать, что виновен во всех их бедах и несчастьях чернокнижник. И если б меня сюда привел не землепроходец, то не известно, чем такое легкомыслие могло бы закончиться.
— Тут нет зла, — произнес я убедительно. — Вот, смотрите.
Подчиняясь интуиции, я сунул 'Трактатъ' в огонь. Подержал его в пламени несколько секунд, пока жар не стал нестерпимым и вынул обратно. Хвала Создателю, этого условного очищения оказалось достаточно. С лиц дежурных сошла настороженность и враждебность.
Вот и ладушки. Можно вернуться к своим планам.
Записка от Алены лежала прямо поверх шмуцтитульного листа.
'Привет. Посмотрела. Это самоучитель магии. Но написан так коряво, что разобраться в нем сможет только маг. Короче, полезность опуса сопоставима с самоучителем езды на велосипеде. То есть — нуль! Но, я знаю, кому эта книжица будет интересна. Если предложение интересует — положи 'Трактат' обратно под камень. Заранее ничего не обещаю, но как земляку выбью оплату стоящую. Пока'.
Вот как? Самоучитель… Да, чему-чему, а магии я уж точно не собирался учиться. Алхимией побаловаться, на досуге, это дело другое. И не в плане изобретения пороха… Пусть джин посидит еще в своей бутылке. А вот аспирин, особенно к старости, совсем бы не помешал. Ивы растут, мураши суетятся… Даже если самому недосуг будет, хранителей непременно озадачу.
А 'Трактатъ'? Фиг с ним. 'Солдату лишнего имущества не надо. Махнем не глядя, как на фронте говорят'. Вот прямо сейчас и избавлюсь от него, чтоб за собой не таскать. Пока не спиться и костер не потух…
* * *
У каждого костра свой характер. Я бы даже сказал: душа, но боюсь гневить Создателя. В человека он что-то личное вдыхал, а огонь создал только благим словом. И тем ни менее. У одного костра и отдохнешь, и согреешься, а другой — норовит тебя сбагрить. Ни на секунду не даст расслабиться. Так и пышет тревогой, призывая из темени ночи и подсознания все твои потаенные страхи.
Вот и сейчас. Положив книгу в 'почтовый ящик', я хотел было устроится у огня и еще раз взвесить имеющиеся у меня факты, как буквально физически ощутил спиной опасность. В Междумирье я выхожу во всеоружии, ученый, так что особенного страха не было. Шишак на голове, кольчуга — тоже. Щит за спиной, меч… А меч уже в руке. Да и я на ногах. Ну-ка, кто там добру молодцу отдыхать мешает?
А ведь и в самом деле, за пеленой тумана что-то происходит. Характерные, знаете ли звуки раздаются. Да и слова вполне понятные… Из тех, что знакомы любому русскому, но вряд ли имеют повседневное употребление во всем Веере миров. А по сему, в предложенных условиях, напрашивается только два вывода: 'Наши бьют', или 'Наших бьют'. И то, и другое одинаково познавательно.
Туман, видимо, в данном вопросе был со мной солидарен, потому как начал неспешно истончаться. И вот я уже стал не только лучше слышать, но и видеть… нечто.