К а к ?
И этого не можешь??!
Вновь ухмылка на лице...
Посчитаем снова:
что ж е
ожидает нас в конце?
За терпенье и усердье
в завершение всего
я тебе — больное сердце?
Ты мне — деньги за него?
Пожелание успехов?
Назначение к врачу?..
Не хочу я так, инспектор.
Не могу.
И не хочу...
Не гляди с таким у к о р о м !
Не хвали свои дары.
Я
друзьями
застрахован
с давней, памятной поры.
Д о смертельного мгновенья,
63
до предсмертной хрипоты
застрахован от неверья —
самой тягостной беды!
И пока друзья со мною —
около и наяву —
буду ж и т ь !
Все остальное
как-нибудь переживу.
Р А Д И У С Д Е Й С Т В И Я
Мне все труднее
пишется.
Мне все сложнее
видится.
Мгновеньями летят года,—
хоть смейся,
хоть реви...
И я из дома убежал,
чтоб наконец-то вырваться
из радиуса действия
обыденной любви.
Я был самонадеян.
Сел в самолет.
Обрадовался.
От молчаливой женщины
решительно уехал.
Но все равно остался
в знакомом очень
радиусе.
Слова ее,
глаза ее
во мне звучали эхом.
Невероятный радиус!
К а к от него избавиться?
Непостижимый радиус!
Нет н и к а к о г о сладу.
И я на этом радиусе —
как на булавке
бабочка...
И больно мне,
и весело,
и тяжело,
и сладко...
64
О, радиусы действия!
Радиусы действия!
Они - во мне,
они — В любом,
и никакой м е ж и !
Есть радиусы действия
у гнева и у дерзости.
Есть радиусы действия
у правды и у л ж и .
Есть радиусы действия
у подлости и злобы —
глухие, затаенные, сулящие беду...
Есть радиусы действия
единственного слова.
А я всю жизнь и щ у его.
И, может быть, найду.
А может, мне
не суждено...
Л е т я т неразделенные
года!
Но, вопреки всему,
я счастлив оттого,
что есть на свете женщина,
судьбой приговоренная
жить
В радиусе действия
сердца моего!..
* * *
Тот самый л у ч ,
который
твоих коснется рук,
покинув
мыс К и т о в ы й ,
опишет полукруг.
И в море не утонет.
Пушист и невесом,
он был в моих ладонях
застенчивым птенцом...
Он замелькает вскоре
над рябью свежих л у ж .
3 844
65
Сквозь облако тугое
пройдет тончайший л у ч .
И облако, как сердце,
пронзенное стрелой,
забыто н рассеянно
повиснет над страной.
На запахи грибные
прольется луч из тьмы.
И за лучом
печные
потянутся дымы.
Он высветит,
с разбега
запутавшись в звонке,
скелет велосипеда
на пыльном чердаке.
Смахнет росу
с тычинки
ленивого цветка.
В больших глазах волчихи
застынет, как тоска.
Упав на лес полого,
пожухлый лист пронзит.
Перечеркнет болото.
По насту заскользит.
На половицы в доме
он хлынет, как обвал...
Я пил его с ладони.
Пил,
словно целовал...
Покинул мыс Китовый,
к а к песня для двоих,—
тот самый л у ч ,
который
коснется губ твоих.
В В Е Р Х - В Н И З . . .
Пусть продолжается наше кочевье.
Ты от привычного
отмахнись...
Владивосток
будто качели:
66
вверх — вниз,
вверх — вниз...
Это — без наигрыша и рисовок —
у океана
природа учится.
Это
на спины щербатых сопок,
сопя и кряхтя,
взбираются улицы.
С Э Т И М И улицами поспорь.
Их крутизну положи в конверт...
Владивосток
будто любовь:
В Н И З — вверх,
вниз — вверх...
Капли прибоя утри со лба,
ветру серьезному поклонись...
Владивосток
будто судьба:
вниз — вверх,
вверх — вниз...
Та ли дорога или не т а , —
в наших ладонях
бессонный век...
Владивосток
будто мечта:
вверх,
вверх,
вверх,
вверх!
ЗЕЯ
Ты пока что напрыгайся,
Зея.
Скалы вымой. Кедрач остуди.
Через эту п р о т я ж н у ю землю
горделиво и крупно