С малиной!
К а к и е некстати мечты!
Занозистый звон комариный.
Корявые сосны...
А ты
далеко.
К а к детство, далеко.
Далеко, к а к эта река
с названием-всплеском: Олекма —
сейчас от тебя далека...
В х о ж у я под посвисты ветра,
к а к в воду, в дорожный азарт.
Я понял разлуку, и это
не т а к мудрено доказать.
М о г у я плечом отодвинуть
от сердца г л у х у ю печаль.
32
И даже без писем — привыкнуть.
И д а ж е без крова — смолчать...
Я видел и землю и небо,
умею ответить врагу,
могу без воды и без хлеба,
но без одного
не могу!
П у с к а й это слишком ж е с т о к о ,
пускай я тебя огорчу,—
прости меня!
Слышишь?!
Но только
в дороге я верить хочу,
что где-то на глобусе этом,
летящем,
к а к мир, молодом,
озябшем,
продутом,
прогретом,
то темном, а то золотом,—
ты голову дымом дурманишь,
не знаешь ни ночи, ни дня
и плачешь, и руки ломаешь,
и ждешь, к а к спасенья,
меня!
О Ж И Д А Н И Е
Т а к
любимых не ж д у т у порога.
Т а к
к больному не ж д у т и врача...
Пыль
на р ы ж и х
степных дорогах —
хоть к а р т о ш к у пеки — горяча.
Л ю д и мнут ф у р а ж к и в руках,
от полей глаза отводя...
Я впервые увидел,
к а к
ж д у т д о ж д я .
Ж д у т ,
выдумывая всевозможные сроки,
2 844
33
ж д у т , надеясь на чудо,
ж д у т , матерясь:
— Пусть дороги развозит!
Плевать на дороги!
Л и ш ь бы дождь.
Пусть тогда, хоть по горло,
грязь.—
А земля горит.
От жары — как в броне.
А земля говорит:
— Помогите мне!
Без воды, без д о ж д я
больше я не могу...
Помогите!
Ведь я не останусь в д о л г у ! —
К а к ей с к а ж е ш ь :
— Выдержи!
— П о д о ж д и ! —
Чем поможешь?
М и н у т ы , как вечность, идут...
Л ю д и ж д у т и молчат.
Л ю д и курят и ждут...
Ты мне пишешь:
в М о с к в е у вас
снова д о ж д и .
Снова дождь.
По бульвару опять не пройдешь.
Снова дождь.
По обочинам мчат ручейки.
Д о ж д ь идет по М о с к в е —
теплый,
ласковый дождь.
Там скрываются от него,—
ч у д а к и ! —
надевают плащи, открывают зонты,
начинают погоду ругать с утра,
ходят хмурые...
Если б увидела ты,
как, негаданно
вымахнув из-за бугра,
мчит,
дороги не разбирающий,
34
через поле
к нам
напрямик,
так пылящий, будто пылающий,
сельсоветовскнй грузовик.
Председатель выпрыгивает на ходу,
он кричит,
а глаза блестят, к а к от голода:
— Будет
д о ж д ь !
М н е сейчас... звонили из города...—
Пошатнулся.
И дальше, словно в бреду: —
Туча...
мне звонили...
свернула сюда...
к нам идет...
Если мимо, то... быть... беде...
Ты мне пишешь, что вам надоела вода.
Н а п и ш и , напиши мне об этой воде!
О дождях напиши мне!
О том, как тяжел
воздух перед грозой...
На погоду не жалуйся!
Н а п и ш и ,
чтоб он был, этот дождь,
чтоб он шел!
Пожелай нам ливня,
пожалуйста.
С А Р Ь Я Н
Сарьян рисует, бормоча.
Ворча, Сарьян рисует.
Худой,
прозрачный, к а к свеча.
Рисует,
будто судит...
Он говорит:
«Сиди ровней...
Зачем плывешь, как масло?..
Ты — в маске...
35
Очень сладко в ней...
Сейчас исчезнет маска!...
Скрипишь зубами?
Не беда!
Ты зол, но травояден...
Что?
Уползаешь?..
Н и к у д а
не денешься, приятель...»
До судорог, до тошноты,
под канонаду пульса!
И —
«вот он,
вот о н ,
вот он — ты!..
Закончено.
Любуйся...»
Он дышит, как бегущий лось.
К спине рубаха липнет...
К р и ч а ,
рисует Мартирос.
В конце работы — хрипнет.
Сейчас он
к а к уснувший взрыв
на перевале горном...
Сидит, глаза полузакрыв,
нахохлившийся кондор.
И кажется бескрылым,
но
от этого порога
ушли в полет давным-давно
крылатые
полотна!..
Окно раскрыто, а за ним
просторно и морозно...
И Арарат
к а к будто нимб