Через десять минут Хэвенли вышла на солнечный свет, вся улыбаясь. Она сошла с тротуара и бросилась сквозь толпу, привлеченная восхитительными запахами сахара и ванили. Внезапно ее испугал протестующий гудок, доктор Бекман обхватил ее за талию и рывком прижал к себе — убирая прочь с дороги от приближающегося троллейбуса, заполненного посетителями парка.
Хэвенли прижала руку к груди и сделала успокаивающий вдох.
— Осторожно, — прошептал он ей на ухо, все еще крепко прижимая к себе.
Она неуверенно кивнула ему… потом поняла, что ее спина прижимается к его твердому прессу и мускулистым бедрам.
Ее сердце заколотилось в бешеном галопе, который не имел ничего общего с испугом. Ее обдало жаром. Всё в ее трусиках начало пульсировать.
Он часто производил на нее такой эффект. И он, вероятно, думал, что она была идиоткой, потому что не смотрела, куда идет.
— Извини. Я осматривалась вокруг и… — выпалила она. — Спасибо.
— Все в порядке. Я поймал тебя.
Его тихая уверенность заставила ее дрожать. Ее соски напряглись. Сквозь футболку они крепко прижимались к его голому предплечью. Неужели он никак не мог этого не заметить?
— Теперь я в порядке.
Она попыталась вырваться. Конечно, она предпочла бы остаться в его объятиях, но он скоро поймет, что она не думает о нем всего лишь как о друге.
— Ты уверена?
Хэвенли неуверенно кивнула.
— Это значит "да"?
Как это возможно, что его голос звучал еще ближе? Что его голос понизился? Что он обнимал ее еще крепче?
— Да.
Но он все еще не отпускал ее. Она посмотрела на него через плечо. Его темные глаза пронзили ее, — прищуренные, сосредоточенные, сфокусированные. И она почувствовала, как набухает его пенис, толстый и твердый, как свинцовая труба.
Тихий вздох сорвался с ее губ. Их взгляды слились. Затем его бедра, казалось, прижались и покатились по ее спине. Она ведь не могла себе этого представить, верно? Хэвенли так не думала. И что ж… она могла бы сказать доктору Бекману, что это не маленький мир, в конце концов.
В этот момент он запечатлел свое тело на ее. Она ответила ему тем же, намокнув и прерывисто дыша. Понимание вспыхнуло в его глазах.
"Он знает, что нравится мне".
Желание пробормотать что-нибудь и скрыть свое смущение было слишком сильным, чтобы сопротивляться ему. Она вырвалась из его объятий.
— Боже, я здесь уже пять минут и почти позволила убить себя.
Он медленно отступил назад:
— Я постараюсь сохранить тебе жизнь еще немного. Что бы ты хотела сделать дальше?
Хэвенли не могла перестать думать о докторе Бекмане как о мужчине. Ее возбуждающее желание мешало ей говорить как нормальному человеку. Был ли он тверд просто потому, что был мужчиной… или потому, что хотел ее?
Должно быть, она показалась ему совершенно неискушенной. Она всегда делала неуклюжие, неумелые вещи. И все же она могла бы поклясться, что он смотрит на нее как на взрослую, сексуальную женщину.
Стайка детей с пронзительными от возбуждения голосами прервала этот момент. Хэвенли наблюдала, как толпились родители, почти преследуя живую, дышащую Золушку, одетую для бала. Да, она знала, что это было не по-настоящему, но она едва могла приглушить свой взволнованный вздох рукой.
— Прости. Я не хочу волноваться.
— Мне нравится, когда ты это делаешь, — его тон был хриплым.
Восхитительное покалывание возбуждения снова пронзило ее. Шесть коротких слов — и внушительный голос доктора Бекмана уже выворачивал ее наизнанку.
— Будь собой, — уточнил он. — Не той, кем ты должна быть в больнице. Я с удовольствием посмотрю на сегодняшний день твоими глазами, потому что они менее циничны, чем мои.
— Хорошо.
Удовольствие и одобрение наполнили его красивое лицо, вместе с чем-то, что казалось больше, чем дружба.
Не принимала ли она желаемое за действительное? «В конце концов, посмотри, что случилось с Сетом. Только что мне казалось, что мы можем быть гораздо ближе. А потом я открыла рот… и осталась одна». Конечно, это не мешало ей думать о нем. И ничего не произошло. Он был как призрак, невидимый, но постоянно преследующий ее.
Отбросив эту мысль, она снова сосредоточилась на докторе Бекмане, решив наслаждаться сегодняшним днем.
— Так сколько же раз ты был здесь?
— Может, больше, чем несколько. Я мог бы поклясться, что был слишком пресыщен, чтобы наслаждаться этим снова, но я могу изменить свое мнение. — Он медленно улыбнулся ей. — Скажи мне, что ты хочешь сделать?