Очень плохо. Этот ублюдок у него между ног будет счастлив.
Он кивнул в сторону Джеммы.
— Хорошо здесь.
— Если вы ищете кого-то, с кем можно поиграть, я с радостью помогу вам, сэр.
Да, он собирался двигаться дальше к чертовой матери и перестать отдавать свою ментальную силу Хэвенли. Он найдет в себе силы подчинить Джемму — или кого-то вроде неё — своей воле.
— Тогда на колени, девочка.
Самодовольная улыбка, которую Джемма послала ему из-под своих темных ресниц, и ее грациозное скольжение по полу были согласием, в котором он нуждался.
Так как же случилось, что менее чем через сорок пять минут, когда Джемма все еще была привязана к его кровати, хорошо оттрахана, с розовой задницей, он жаждал освободить ее, отказаться от своего обычного роскошного ухода и пойти домой?
Потому что единственная женщина, которую он хотел видеть обнаженной и находящейся в его власти, была за тысячи миль отсюда.
Точно по сигналу, ужасный фильм в его голове с участием Хэвенли снова заиграл во всей своей полноте.
Очевидно, возвращение в свою квартиру, привычный распорядок дня и сексуальная жизнь не излечили его.
Какого хрена ему теперь делать? Он мог бы снять трубку. Черт, он может успеть на следующий самолет. Но какими бы сильными ни были его чувства к Хэвенли, они не изменили ее чувства к Беку. Он должен дать себе время. Смириться с этим и двигаться вперед.
После бесконечного потока бессмысленных дней январь подходил к концу. Сет избегал «Граффити» и приобрел навязчивую привычку ходить в спортзал утром и вечером. В промежутках он тонул в работе, избегая случаев измены супругов ради выгоды и денег. Между эндорфиновыми и адреналиновыми скачками ему удавалось пережить каждый день и достигать истощения каждую ночь.
Но не заняло много времени, прежде чем его дешевый побег перестал работать. Его стабильно оплачиваемый бизнес рухнул, и он не мог заставить себя насрать на это. Вместо этого он начал искать какой-то другой способ заполнить время и пустоту. Началась бессонница. Поскольку он ненавидел рекламные ролики, у него было два варианта: лезть на стену или предаваться бессмысленным фантазиям о Хэвенли.
Напряженно, но пустая личная сексуальная жизнь победила.
Жуткая метель возвещала начало февраля. Наконец тоска Сета взяла верх над его гордостью. Его почти не волновало, что Лиам даст ему порцию дерьма за то, что он уклонялся от звонков с самого Рождества. Он не мог больше не слышать о Хэвенли.
Вздохнув, он набрал номер Лиама и извинился за то, что был “занят”. Его старый приятель мучил его в течение двадцати минут событиями в доме Хаммерманов/О’Нилов/Кендаллов, беременностью Рейн и их первым праздником в новом доме. Все это время Сет сгорал от желания услышать новости о своем ангеле…
Его старый друг, наконец, сделал паузу, позволяя тишине между ними неловко растянуться. Потом Лиам вздохнул:
— Давай, вперед. Спроси меня.
Сет не стал притворяться застенчивым:
— Как она? Скажи мне сейчас, или я врежу тебе в следующий раз, когда увижу.
— Ты можешь попробовать, — Лиам от души рассмеялся, но тут же посерьезнел: — Ты уверен, что хочешь это знать?
— Господи, чего ты хочешь? Я вел себя как идиот. Придурок. Я ошибся. Просто скажи мне.
— Скажи, что ты сожалеешь, — издевался Хаммер на заднем плане.
— Отвали, — проворчал он. — Мне нужно знать.
Он представил себе миллион причин, по которым Лиам тянул время, начиная с того, что дергал его за цепь ради забавы, и заканчивая побегом Хэвенли с Беком.
— С ней все в порядке. Даже лучше, чем в порядке. Я ведь предупреждал тебя, что случится, если ты разозлишься и оставишь ворота открытыми, не так ли?
Сердце Сета остановилось.
— Она и Бек действительно вместе?
— У них свидание.
Он крепче сжал телефонную трубку. Двухтонный груз на его груди становился все тяжелее.
— И?
— Она кажется счастливой. Бек уж точно. Ты, мой друг, тоже мог бы им стать, если бы остался.
Так что надежды не было никакой. Он ничуть не удивился. Но все равно было чертовски больно.
— Она не дала мне повода для этого…
— Она также не дала тебе повода уйти, — настаивал Лиам. — Если ты хочешь быть частью жизни Хэвенли, ты должен заслужить свое место в ее сердце.
Резкое замечание Лиама попало в болезненное, идеальное яблочко.
— Ты только что сказал мне, что она занята. Я не увожу женщин.
«И я не могу заставить её хотеть меня».
Банальности его друга о том, что нельзя сдаваться, влетали в одно ухо и вылетали из другого. Сет повесил трубку через несколько минут, чувствуя себя еще более обескураженным, чем обычно.