Остролап стал старшим воителем и занял место в центре воинской палатки. Когтелап четыре месяца тому назад получил воинское имя Коготь и, вопреки всем правилам, постелил себе подстилку рядом с Остролапом, проигнорировав места во внешней части палатки. Ни один воин не решился сделать ему замечание — то ли из уважения к свирепой отваге молодого полосатого воителя и его бывшего наставника, то ли из страха перед ними обоими.
Остролап стал Когтю вместо отца — он учил его побеждать любой ценой, провозглашая неукротимую отвагу главным смыслом Воинского закона, но Синегривка по-прежнему не считала его методы достойными подлинного уважения.
Коготь молча наблюдал за посвящением Бурана. Молодой воин, радостно сверкая глазами, подошел к Синегривке и склонил голову.
— Спасибо, — низким баском проурчал он. — Спасибо за все, что ты дала мне.
Сердце у Синегривки расцвело от любви и нежности.
«Я никому не позволю тебя обидеть! — молча поклялась она. — Никогда».
— Твоя мать сейчас гордилась бы тобой, — сдавленно пробормотала она.
— Я знаю, — ответил Буран. — И тобой тоже.
Сморгнув слезы, Синегривка вытянула шею и слизнула травинку, приставшую к белоснежному плечу Бурана. Сердце ее сжалось, когда она заметила шрам за ухом белого воина. Этот шрам оставил Бурану Коготь, когда, еще будучи оруженосцем, не втянул когти на одной из тренировок. Тогда Синегривка в бешенстве набросилась на Остролапа.
— Этого бы никогда не случилось, если бы ты научил Когтелапа уважать своих соплеменников!
— Сначала соплеменники должны заслужить его уважение, — презрительно процедил Остролап.
— Да ведь Белыш совсем недавно стал оруженосцем! Теперь он станет бояться тренироваться!
— В следующий раз будет проворнее, и ничего с ним не случится.
Синегривка, кипя от бешенства, пошла прочь. Остролап был не прошибаем. С тех пор она не раз видела, как Остролап незаметно стравливает оруженосцев друг с другом, провоцируя их сражаться почти всерьез. Увидев шрам, Синегривка привычно подавила приступ злости.
«Что сделано, то сделано. Возможно, жестокость Остролапа закалила Бурана, сделав его сильнее и тверже».
— Буран! — хором воскликнули Львиногрив и Златошейка.
Буран в последний раз прижался щекой к щеке Синегривки и отбежал к друзьям.
«Зяблица!»
Синегривка вспомнила, что обещала рассказать старой кошке о том, как прошла церемония. В последние дни Зяблица так ослабела, что уже не вставала с подстилки. Подбежав к куче с добычей, Синегривка выбрала сочную мышку и полезла под ветки поваленного дерева.
Зяблица лежала в своем гнездышке, закрыв глаза и зарывшись носом в лапы. Ее некогда красивая пестрая шерсть потускнела и торчала клочьями, но старая кошка по-прежнему не теряла юмора, и даже смерть Шаркуна и Сорняка не сломила ее характер.
— По крайней мере, проживу в тишине те несколько месяцев, что остались мне до перехода в Звездное племя, — шутила она. — Хоть немного отдохну от их вечных ссор да ворчания!
Синегривка не хотела будить Зяблицу, поэтому тихонько положила мышку рядом с ее подстилкой и повернулась к выходу.
Старая кошка подняла голову.
— Ну, как все прошло? Хорошо?
— Чудесно! Наш Белыш стал воителем, и теперь его зовут Буран!
— Подходящее имя для такого сильного кота, — одобрила Зяблица. Обнюхав мышь, она села и с удовольствием потянулась.
— Тебе будет не хватать его.
— Что? — растерялась Синегривка, слегка смутившись под суровым взглядом старой кошки.
— Тоскливо тебе будет без Бурана, вот что.
— Но ведь он никуда не уходит! Наоборот, теперь мы станем еще ближе, ведь он переберется в воинскую палатку.
— Но он больше не нуждается в тебе так, как раньше.
Синегривке показалось, будто острый шип вонзился в ее сердце. Это была правда.
— У меня есть Снежинка, — пролепетала она. — Мне нужно подготовить ее.
— Обучать оруженосца не то же самое, что воспитать своего котенка.
Синегривка потупила глаза, а Зяблица продолжала:
— Ты сделала все для котенка Белогривки. Не пора ли подумать о себе? Оглянись вокруг, Синегривка. Твои ровесники обзавелись друзьями и подругами, скоро у них будут собственные котята. Они не только наставники, у них есть своя собственная жизнь, свои радости.
— На свете нет ничего важнее, чем воспитывать будущих воителей! — горячо воскликнула Синегривка.
Зяблица серьезно посмотрела на нее.
— Правда?
Синегривка отвела глаза и нервно переступила с лапы на лапу.
— Ты сдержала обещание, которое дала Белогривке, — ласково промурлыкала старая кошка. — Теперь пришло время жить своей жизнью. Иначе однажды ты проснешься и поймешь, что твоя жизнь пуста, как ореховая скорлупка.
Почему Зяблица так смотрит на жизнь? Можно подумать, Синегривке нечего дать племени, кроме котят! Она гордилась тем, что сделала для Белыша и продолжала делать для Снежинки. Ее ученица обещала стать замечательной воительницей.
«Моя жизнь вовсе не пуста!»
Синегривка сердито попятилась к выходу. Неужели все в Грозовом племени смотрят на нее, как на неудачницу?
Зяблица принялась за мышь, а потом вдруг сказала, не поднимая глаз:
— Боюсь, Дроздовик ждал слишком долго.
Синегривка молча вышла из палатки. Чего хочет от нее Зяблица? Чтобы она завела котят от Дроздовика? Синегривка возмущенно затрясла головой.
— Синегривка! — окликнул ее с вершины скалы Пятнистый. — Я назначил тебя в патруль к Львиногриву.
Львиногрив и Златошейка нетерпеливо кружили по поляне, а Дроздовик сидел рядом с ними, рассеянно ковыряя когтем землю. Синегривка кивнула глашатаю. В последнее время тот снова заметно похудел, и глаза у него выглядели усталыми. Похоже, болезнь, терзавшая его в прошлые Голые деревья, вернулась снова. Значит, Грозовым котам очень скоро может понадобиться новый глашатай!
«И когда пора настанет, я буду готова! — стиснув зубы, подумала Синегривка. — Поэтому мне не нужен никакой друг. Он будет только отвлекать меня от великой цели. Я должна отказаться от семьи ради блага моего племени!»
— Готова? — спросил Львиногрив, весело глядя на нее своими сверкающими золотыми глазами.
Синегривка кивнула и вышла из лагеря следом за золотистым воином, его сестрой и Дроздовиком. Они шли к реке и чем ближе подходили к берегу, тем более топкой становилась земля под лапами. Мокрые папоротники роняли капли дождя на спину Синегривке. Недавний ливень смыл все запахи, и отыскать дичь стало очень трудно.
— Давайте разделимся, решил Львиногрив, останавливаясь. — Так мы сможем прочесать больший участок территорий. Постараемся хоть что-нибудь учуять.
Синегривка кивнула. Когда ее товарищи разбежались в разные стороны, она побрела по раскисшей тропинке в заросли травы. Глина противно чавкала у нее между когтями. Внезапно Синегривка учуяла запах белки. С колотящимся сердцем она пошла по следу, но через несколько шагов остановилась, уловив запах Дроздовика, доносящийся со стороны кустарника. Чтобы не испортить товарищу охоту, она вернулась назад и устремилась к реке.
Что-то мелькнуло среди кустов болотной травы. Насторожив уши, Синегривка припала к земле. Маленькая водяная курочка, пролетев над самой землей, присела возле корней и принялась ковыряться клювом в земле. Синегривка медленно поползла вперед, волочась животом по воде. Птица ее не замечала, деловито перебирая клювом болотную траву.
Синегривка прыгнула и схватила ее. Птица забилась, но тут же затихла, навсегда успокоенная укусом в шею. То-то будет угощение для Кривули!
— Славная охота!
Голос заставил Синегривку подскочить. Кто-то окликнул ее с другого берега реки. Она обернулась, не выпуская из пасти свою добычу.
«Желудь!»
Речной кот смотрел на нее через реку.
Синегривка бросила птицу и сердито посмотрела на кота.