Похолодев, Синегривка проследила за его взглядом.
Солнцезвезд смотрел на Остролапа.
Косматый воин стоял посреди поляны и хвастался своей победой над Желудем перед обступившими его котами. Коготь сидел рядом и полосовал когтями воздух, демонстрируя боевые приемы.
Синегривку бросило в дрожь.
«Остролап не должен возглавить Грозовое племя! Он погубит нас всех!»
Глава XXI
— Уже началось? — крикнула Кривуля. Оттащив Ветерка за хвост, она посадила его на подстилку рядом с сестрой. Мышка крепко спала, устав ждать появления новых котят в детской.
В палатке царил полумрак. Просачивающийся внутрь солнечный свет скрадывался толстым слоем снега, завалившим ежевичную крышу. Внутри было тепло от дыхания сбившихся в кучу котов.
— Осталось недолго, — прошептал Пышноус, когда тело Синегривки сотрясла очередная схватка. Пестролапка наклонилась над ней.
— Положи-ка лапку вот сюда, — сказал Пышноус и сам положил лапу своей новой ученицы на живот Синегривке. — Чувствуешь, как она пытается вытолкнуть котят наружу?
Пестролапка серьезно кивнула. Полмесяца назад Гусохвост, наконец, перебрался в палатку старейшин, и Пестролапка уговорила Солнцезвезда отдать ее в ученицы Пышноусу. Предводитель решил посоветоваться с целителем, и Пышноус заверил его, что лучшей ученицы ему не найти. Пестролапая на лету запоминала названия трав, но самое главное, у этой прелестной маленькой кошки было сердце целительницы. В каждом ее взгляде и слове чувствовалось сострадание.
— Убери лапы! — прошипела Синегривка, согнувшись пополам от очередной схватки. Когда ее отпустило, она увидела тревогу в добрых глазах маленькой целительницы.
— Извини, — пробормотала она. — Я просто не ожидала, что будет так больно.
— Ох, я сделала тебе больно? — совсем перепугалась Пестролапка.
Пышноус погладил ее хвостом по спине.
— Нет, не волнуйся, — заверил он. — Королевы часто бывают вспыльчивы во время родов.
Он недовольно покосился на Синегривку и добавил:
— Но некоторые раздражаются сильнее других!
— Станешь тут раздражительной, если котишься с рассвета! — взорвалась Синегривка, но тут новая судорога сотрясла ее тело.
«Ох, Белогривка, помоги мне!»
Легкое дыхание согрело ее ухо, и до боли знакомый голос прошептал:
«Осталось уже недолго, сестричка».
— Ну, вот и первый, — воскликнул Пышноус. — Пестролапка, приготовься.
Вскоре маленький мокрый комочек с влажным шлепком выпал на подстилку.
— Котик! — объявил Пышноус.
— С ним все в порядке? — простонала Синегривка, до боли выворачивая шею, чтобы взглянуть на своего первенца. Лапы у нее мелко тряслись от волнения.
— Быстрее, Пестролапка, — скомандовал Пышноус. — Вылизывай его да посильнее!
— Он дышит? — испуганно охнула Синегривка.
У нее оборвалось сердце, когда Пышноус не ответил.
— Что?
— Теперь дышит, — проурчал Пышноус и, подхватив малыша, положил его рядом с Синегривкой.
Она почувствовала под собой теплый и влажный комочек. Дрожа от облегчения, Синегривка наклонилась и обнюхала своего сына. Он пах лучше всего на свете.
— Красивый, — прошептала она.
И тут ее скрутила новая волна боли.
«Еще чуть-чуть», — пообещала Белогривка.
— А вот и кошечка, — воскликнул Пышноус, подкладывая ей под бок второго котенка. — Кажется, остался еще один.
Следом на Синегривку обрушилась новая, последняя схватка, и она, тяжело дыша, откинулась на подстилку.
— Отлично! — поздравил ее Пышноус. — Еще один котик! И все трое сильные и здоровые.
«Ты умница», — еле слышно прошептала Белогривка.
«Спасибо тебе», — мысленно ответила Синегривка. Крепко обвив хвостом своих котят, она прижала их к животу. Как только малыши начали сосать, воспоминания о недавней боли растаяли, словно страшный сон.
«Желудь! У нас два сыночка и дочь».
Зашуршала ежевика, и в детскую протиснулся Дроздовик.
— Как она? — спросил он.
— Синегривка в полном порядке, — радостно объявил Пышноус. — Только что родила трех здоровеньких котят. Два котика и кошечка.
Дроздовик довольно замурлыкал, и Синегривка едва не расплакалась от благодарности к нему. Она решила никому не говорить, что Дроздовик — отец ее котят, но почти все Грозовые коты все равно были уверены в этом. Все это время Дроздовик свято хранил ее тайну, и если кто-то из соплеменников заговаривал с ним о скором появлении котят, он спокойно кивал и говорил, что это большая радость для всего племени.
Дроздовик наклонился и обнюхал котят.
— Я буду горд стать им отцом, — еле слышно произнес он.
У Синегривки заныло сердце.
— Ты самый лучший друг, — шепнула она в ответ.
— Как ты их назовешь? — спросила Кривуля, вылезая из своего гнездышка.
— Темненькая кошечка пусть будет Тучка, — промурлыкала Синегривка. — А вот этот серый крепыш — Камушек.
Она давно решила дать детям имена, связанные с рекой.
— А вот этот? — спросил Дроздовик, поглаживая кончиком хвоста маленького светло-серого с белыми пятнышками котенка.
— Мошка, — сказала Синегривка.
— Ах, Синегривка, — пошевелил усами Пышнуос. — Что же ты не дала отцу назвать хотя бы одного малыша? Ты всегда была слишком решительной, всегда делала, что хотела.
Синегривке показалось, что целитель особо подчеркнул последние слова. В его глазах светилось любопытство.
«Прости, Пышноус, — подумала она. — Ты всегда был добр ко мне, но это моя тайна, и я не хочу делить ее с тобой».
Она снова склонилась над котятами и принялась вылизывать их влажную шерстку.
«Если бы только Желудь мог их увидеть!»
Маленькая головенка Камушка была похожа на голову Желудя, а вылизывая Мошку, Синегривка вновь почувствовала под языком гладкую шерсть Желудя.
«Я буду любить их за нас обоих!» — пообещала она.
Прижав детей к себе, Синегривка закрыла глаза и уснула.
Прошло полмесяца. Густой снег укутал лагерь Грозового племени. Синегривка с тревогой следила за своими котятами, которые с радостным писком возились в снегу, гоняясь за снежинками.
«Вдруг малыши замерзнут и простудятся?»
— Может быть, загнать их в детскую? — спросила она у Кривули.
— Котята намного крепче, чем кажутся, — успокоила ее королева. — Следи за ними и, если увидишь, что носики у них побелели, тогда сразу тащи внутрь.
Синегривка по очереди оглядела носы своих котят — они были розовые, как ягодки. Малыши скакали по снегу, ловя друг друга за хвосты. Ветерок и Мышка, которые были на целых три месяца старше, развлекались тем, что время от времени бросались снегом в котят, и с невинным видом отворачивались, когда те начинали хныкать.
Змеезуб и Ветреница расчищали от снега вход в лагерь. Остролап на вытоптанном пятачке возле крапивы учил Рыжелапа и Искролапу боевым приемам. Светлая шерстка Искролапы почти сливалась с белым снегом. Солнцезвезд и Вихрегон брели через снег к тому месту, где обычно возвышалась куча добычи.
— Ничего не осталось, — разочарованно вздохнул Солнцезвезд, опускаясь на задние лапы.
— Ничего не поделаешь, — кивнул Вихрегон. — Будем посылать патрули до тех пор, пока хоть кто-нибудь не поймает пусть даже самую маленькую мышку.
Он с тревогой покосился в сторону детской.
— В последнее время даже королевы заметно похудели.
Пышноус тащил охапку целебных трав в палатку старейшин.
— Все в порядке? — окликнул его Солнцезвезд.
— Да, — ответил целитель, не выпуская из пасти свою ношу. — Хочу убедиться, что здесь все по-прежнему.
Он кивнул Гусохвосту, вылезавшему из-под ветвей поваленного дерева.