Так что много сообщений.
Поди разбери, какое правильное…
Самое главное в спецпоезде товарища Берия – бронеплощадка.
Так повелось, что бронеплощадку представляют открытой. Вот тут вы, золотые мои, и обмишурились. Бронеплощадка – это закрытый, полностью бронированный вооруженный вагон бронепоезда. На четырех осях. От бронепоезда один вагон броневой отцепили и впереди бериевского локомотива прицепили. Вооружение бронеплощадки – одна орудийная башня от танка Т-35 и две маленькие башенки. В орудийной башне – пушка 76-мм и три пулемета (курсовой, кормовой и зенитный), да еще по одному пулемету в каждой пулеметной башне. Кроме того, три ручных пулемета: на вынос или для стрельбы через амбразуры. Экипаж бронеплощадки – 12 человек.
За бронеплощадкой – паровоз. За паровозом вагоны пассажирские: первый – для охраны и двух паровозных бригад, второй – для радиостанции, радистов, шифровальщиков и телеграфистов. Третий – для товарища Берия. Четвертый – ресторан и кухня, пятый – женский, для обслуживающего персонала. И в самом конце – платформа для двух легковых машин и пяти мотоциклов.
Комендант спецпоезда капитан государственной безопасности Мэлор Кабалава вызвал к себе начальника Курского вокзала и приказал указать место для поезда.
Много требований к такой стоянке: станция огромная, так вот должен стоять спецпоезд где-то в сторонке, чтобы внимания не привлекать. Лучше – если между двух составов, которые никуда не уйдут, которые спецпоезд собой прикрывать будут.
Начальник станции понятливым оказался, кивнул, место указал – в глухом тупике, на ржавых рельсах, бурьяном заросших, меж двух грязных ремонтных поездов, в которых какие-то лентяи-ремонтники спят непробудно, как московские пожарники в 1812 году. Нет нигде крушений – им и делать нечего.
Меж двух ремонтных поездов капитан государственной безопасности товарищ Кабалава свой спецпоезд и загнал. Поезда ремонтные – грязные, обшарпанные. Это для маскировки хорошо. Собой они, чумазые, сверкание бериевского спецпоезда заслоняют. Ремпоезда – почти вымершие, ремонтники – не то чтобы сонные, а все больше пьяные. Пьяные, но тихие. Не буянят, не орут. Им и дела никакого до спецпоезда товарища Берия нет. Ремонтники мозгами своими, мазутом забрызганными, даже и сообразить неспособны, какой важности поезд меж их поездов поставлен.
Какой вопрос задали Мессеру в берлинском цирке и какой он дал ответ, в настоящее время выяснить не представляется возможным. Однако картина вырисовывается ясно: был какой-то вопрос из зала и был какой-то ответ чародея. Ответ не понравился… Не по вкусу пришелся.
Далее снова идет разнобой агентурный, разные источники свое сообщают. Докладывают одни, что тут же в цирке чародея и арестовали… Этот вариант казался самым правдоподобным, но опровергнут был просто – агент по кличке Зубило переслал небольшую атласную афишку: «Рудольф Мессер – враг народа и фатерланда». Если Мессер чем-то не угодил, если ляпнул не то, если его тут же и арестовали, зачем выпускать афишки и город обклеивать-поганить?
Следовательно, его не арестовали сразу, он ушел, и по крайней мере несколько дней его искали.
Далее сведения снова путаются. Докладывают, что он сам сдался и попал в тюрьму, а еще докладывают, что не сдавался, а, прочитав афишки, решил устроить полиции серию больших концертов: ночами врывается в берлинские тюрьмы, собственноручно убивает собак, бьет палкой надзирателей, открывает камеры, уголовников выпускает, а коммунистов оставляет…
Стоп!.. Мессер выпускает уголовников из тюрем. Если это правда, то тут можно зацепиться. Это может быть той желанной ниточкой, к нему выводящей.
Николай Иванович Ежов взбежал по ступенькам величественного гранитного подъезда. Два сержанта-часовых скрестили штыки перед ним, и появившийся неизвестно откуда розовый лейтенант государственной безопасности (со значками различия капитана), глядя мимо Николая Ивановича и выше него, объявил: «Пущать не велено».
Еще одно преимущество у той стоянки капитан государственной безопасности товарищ Кабалава отметил, но никому не сказал. Преимущество вот в чем. Стоять бериевскому спецпоезду на той стоянке – неизвестно сколько времени. Может, месяц, может, два. В пятом вагоне – женщины обслуживающие томятся. Только знает товарищ Кабалава: над всем поездом он начальник, но к пятому вагону ему близко подходить не рекомендуется. И никому тоже. Товарищ Берия не любит, когда к пятому вагону приближаются. Сердится.
Потому кавказский человек товарищ Кабалава сразу стоянку оценил: кругом составы пустые, вагоны пассажирские да товарные. Никого почти вокруг… И забор. И дырка в заборе. Можно иногда проверять бдительность несения службы охранниками, да и отлучиться… На часок. Прямо за забором какие-то переулки-закоулки. И оттуда, из закоулков, через дырку девки в ремонтные поезда в гости наведываются. Девки – на любой вкус, большие и маленькие, толстые и тонкие, блондинки, брюнетки, шатенки. И все они, кавказского человека Кабалаву завидев, как-то по-особому улыбались и вроде таяли.