- Ты мой единственный и настоящий Клайд, любимый. Знай это.
Пользуясь полным безлюдьем в зале, я притянул ее голову к себе через стол и прижался лбом к ее лбу, глаза в глаза.
- Люблю.
- Люблю.
И мы с улыбкой посмотрели друг на друга, шутливо салютую ей чашкой чая.
- Давай доедай, а то одним чаем не наешься
Роберта с уморительным видом паиньки принялась за яичницу с беконом и салат. Их нам приготовил сжалившийся повар, когда мы, наконец, спустились вниз около одиннадцати утра, проспав завтрак.
- Ты тоже ешь, любимый, устал ведь не меньше меня и даже...
Берта осеклась, заметив мою усмешку, щеки ее предательски заалели, она смущённо улыбнулась.
- Клайд, ну что ты... Перестань так на меня смотреть...
- А почему? Тут и нет никого, вот сейчас как...
И я ну очень грозно протянул к ней руки, скроив весьма похотливую физиономию. Берта в наигранном ужасе округлила глаза и шлепнула по шаловливой руке, почти достигшей желанной цели.
- Перестань сейчас же, вот несносный какой, - она беспокойно оглянулась, нет ли кого.
- Берт...
Прошептал тихо.
- Ну что?
- Берта...
Драматизм шёпота нарастает. Она принимает игру и наклоняется ко мне ближе.
- Что?
Прозвучало так соблазнительно, что не удержался и прошептал ей в подставленное ушко.
- Я тебя хочу прямо здесь и сейчас.
Для Берты это оказалось слишком, она вздрогнула и резко выпрямилась с растерянным лицом, снова оглянулась, зачем-то оправила платье, хотя его пока никто не трогал.
- Клайд! Это... Это...
- Что? - спрашиваю с самым невозмутимым видом.
- Ну я не знаю... Так нельзя.
В ответ делаю такое несчастное лицо, что Берта, не выдержав серьезного тона, захихикала, стрельнув в меня глазками.
- Бедненький ты мой, несносный...
И мы рассмеялись оба, наш смех так по-домашнему прозвучал в тиши маленького зала, так стало хорошо... Мы вдвоем, смеемся, даже недоеденный завтрак на столе только добавляет уюта.
- Я несносный? А кто утром мне спать не дал, упрашивая встать и принести тебе...
Щеки бедняжки в который раз за последние сутки порозовели, уже вместе с ушами.
- Клайд, ну Клайд...
Жаркий шепот прямо в ухо вытащил меня из сна, задремал уже с рассветом, убаюканный воспоминаниями и тихим дыханием сладко спящей Роберты.
- Чего, что случилось?
Берта лежит рядом и тормошит меня, лицо ее очень озабоченное. Хм, интересно...
- Принеси мне мою рубашку, пожалуйста, она вон там...
Приподнимаюсь и озираюсь, ничего не понимая, ааа, вот оно что... И начинаю смеяться. Моя ладонь тут же убеждается, что Роберта абсолютно голая. Вторая ладонь подтвердила это, обнаруживая все новые и новые соблазнительные подробности.
- Ай! Стой... Ну перестань... Ну пожалуйста... Мне встать надо, очень-очень, а ты...
Чувствую ощутимый щипок, хватаю ее за руку и прижимаю к себе, положив сверху, волосы, рассыпавшись, укрывают нас обоих пушистым ароматным одеялом.
- Иди и возьми рубашку сама, она недалеко, всего лишь на шкафу, - шепчу ей на ухо.
- Как она там вообще оказалась, мистер Грифитс? - она пытается шептать серьезно, но получается не очень, улыбка так и светится.
- Очень просто, миссис Грифитс, я с вас ее стащил ночью, да и кинул назад, не глядя.
Услышав это, Берта просто молча уткнулась мне в грудь лицом и ее плечи затряслись от смеха. Я тоже рассмеялся, вспоминая, как пришлось постараться, уговаривая Роберту расстаться с длинным и ну очень мешающим одеянием...
- Вставай за рубашкой!
- Не буду, я стесняюсь! Ну принеси...
- А, может, я сам стесняюсь! Вот!
- Я отвернусь.
- Небось подглядывать будешь.
- Честно не буду.
- Так и я не буду.
- Врушка!
- Вместе пошли! А ну вставай!
- Ой! Клайд! Не смотри! Дай хоть одеяло!
Мы оба смеемся уже в голос, забыв о приличиях, я взъерошил Берте волосы.
- Ты почему просто тихо не вылезла, и не надела рубашку спокойно, пока я спал?
Она искоса посмотрела, испытанным способом спрятав лицо за чашку чая, одни глаза видны, с хитринкой, но и смущённые.
- Я хотела, а потом подумала, ты же спишь очень чутко, умеешь просыпаться когда надо.
- Ага...
- Я встану, а ты проснёшься...
- И?
Роберта замялась и посмотрела на меня с выражением 'ну ты сам понимаешь'. А я безжалостно произнес вслух.
- Проснусь по-тихому и буду подглядывать. A как такое пропустить?
- Гадкий, гадкий!
И я со смехом получаю ладошкой по лбу, перехватываю руку и целую... И тут идиллию прерывает тот самый повар, что любезно накормил нас. Он зашёл в зал, нарочито громко топая и кашляя, успел увидеть на его полном добродушном лице широкую улыбку. С подчёркнуто громким вздохом отпускаю руку жены, пора и честь знать, засиделись.