Положение вновь спасла Талина. Постучав, заглянула в комнату. Протягивая одеяло с подушкой, извинилась за то, что у нее больше нет матраса.
— Это я должна извиняться, — произнесла я и от волнения чуть прикусила губу. — Спасибо большое. Я устроюсь.
Хозяйка вновь погладила меня по плечу, как в первый день и тихонько удалилась. А я быстро соорудила себе постель на половичке, сложив одеяло пополам, так что на одну его часть легла сама, а второй прикрылась и быстро уснула. Вот только сон мой продлился недолго. Храп. О, этот храп, подобный звуку грома, сотрясающий всю округу! Какой бы уставшей я ни была, но раздавшаяся под ухом симфония вывела из забытья.
Немного покрутившись, в попытках уснуть, села, понимая, что это сделать мне больше не удастся. Голова начинала трещать и я, быстро накинув одолженную ранее вязаную шаль, спустилась вниз, надеясь хоть там не слышать эти трели. На удивление в кухне было светло. Войдя, застала мужа и жену за кухонным столом.
— Ника? Тоже не спится? — тепло улыбнулась Талина.
— Да. Простите, — не выдержала я, — вы не спите из-за моей бабушки?
— Да как тут уснешь? — проворчал Гелиан, его усы при этом натопорщились, как у разъяренного кота.
— Дорогой, — остановила его жена, одним легким касанием руки. — Ничего, пусть отдохнет. Ей нелегко. Возраст.
— Простите меня…
Вдруг слезы заструились по моим щекам, и я никак их не могла остановить, сколько не пыталась. Талина тут же подошла ко мне, обняла и постаралась утешить:
— За что, милая? Ты же не виновата, что она попала сюда. — усаживая меня за стол, спросила, — может, выпьешь с нами чаю?
— Да, спасибо, — пытаясь взять себя в руки, ответила я.
Пока хозяйка наливала чай, Гелиан, откашлявшись, произнес:
— Ты это, не расстраивайся. Лучше пирога отведай. Талина его только из печи достала.
Гелиан отрезал большой кусок пирога и, аккуратно переложив его на тарелку, передал мне. Я с благодарностью приняла угощение. Из-за члена моей семьи они не спят, еще и пирогами потчуют. Повезло мне встретить эту семью. Так прошли следующие три часа — за добрыми разговорами и ночным поеданием выпечки.
Вернулась я в комнатку перед самым рассветом. Устало растянулась на импровизированном ложе и быстро уснула, надеясь не проспать утренний подъем. И я не проспала. Бабуля вскочила где-то через час после моего прихода. Она выспалась, была бодра, свежа и весела, как всегда.
— Ника, вставай. Что мне надеть? — тормошила меня бабушка.
— Как что? — еле открывая глаза, удивилась я. — Тебе же вчера Талина одежду дала.
— Ну не могу же я в одном и том же второй день ходить? — изумилась неугомонная родственница.
— Если хотела наряды менять ежедневно, надо было с собой чемодан с вещами брать. Тут тебе не сказка. Видела ведь одежду деревенских. У некоторых дыры больше самой одежды, — попыталась я вразумить несносного члена своей семьи.
— Ладно, но мы это еще обсудим.
Бабушка занялась своим внешним видом, постоянно переступая через меня. Я залезла вглубь своего кокона, стараясь не упустить ни единой минуты благословенного сна. Но бабулю это явно не устраивало, так как она вновь стала меня тормошить:
— Ника, что сейчас нужно делать? Чем ты обычно тут занимаешься по утрам?
“Как будто ты будешь это выполнять”, — фыркнув, подумала я.
— И вообще, почему ты лежишь на полу? Это неприлично, — не унималась бабуля.
— А что прилично? — не выдержав, зашипела я, поднимаясь. — Если не заметила, то кровать тут одна и вчера ты ее заняла сама. Думаешь, мне спать не нужно? Или что?
— Как ты можешь так со мной разговаривать? — ошеломленно спросила бабушка, явно не ожидая от меня подобной тирады.
— Приходится. Я устала, не выспалась, еле на ногах стою, а ты читаешь мне нотации о том, что прилично, а что нет. Очнись! Мы не на Земле и не в твоей квартире. У нас ничего нет, кроме доброты Талины и Гелиана. И нам придется приложить немало усилий, чтоб выжить.
— Это жестоко с твоей стороны, — поджав губы, проговорила бабушка. — Я так старалась тебя найти, а ты упрекаешь меня.
В эту минуту мне ужасно захотелось закричать, что лучше бы она меня не искала, но совесть не позволила это произнести вслух. Очень тихо я промолвила:
— Пусть это жестоко, но лучше, если ты все это поймешь сейчас.
Бабушка, вспыхнув, покинула комнату. Мне было стыдно не только за свои слова, но и за не самые ангельские чувства по отношению к ней. Я понимала, что гнев вызван усталостью, неуверенностью в завтрашнем дне и тем, что все мои будущие планы резко рухнули с ее приходом. Все это свалилось на мои хрупкие плечи, а я к этому совершенно не была готова. Одно дело нести ответственность за себя, другое — еще за кого-то, когда ты и о себе не особо можешь позаботиться.