— Они чистые, я их сам стирал, «лопатинкой»
Ирэн улыбнулась, так умильно это прозвучало. И как бы ни болели ноги, но видеть большого и сильного мужчину, сидящего у твоих ног и бережно промывающего драгоценной водой раны на ногах, дорогого стоило. Щемящее чувство сжало сердце, — «Почему в мире всё так непросто, что же ты, моя предшественница, так всё усложнила, что мне теперь надо три раза подумать, чтобы позволить себе сделать выбор».
— Сейчас темно, не видно травы, — проговорил Морозов, после того как намотал портянки на израненные ноги Ирэн, — рассветёт, найдём конский щавель и под портянку примотаем, будут полегче. И… Ирэн, не молчи, пожалуйста, если будет трудно идти, скажи.
— А далеко нам ещё? — спросила Ирэн
— Ещё немного, — улыбнулся Морозов и Ирэн поняла, что ещё очень далеко, а он просто не стал её расстраивать.
Примерно через час начало светать, и Якоб объявил привал. Ирэн с облегчением опустилась прямо на дорогу. Последние минуты шла, сжав зубы, на одной силе воли.
Якоб поднял Ирэн на руки и перенес немного дальше от дороги, усадив на свой мешок. Сам отошёл, но вскоре вернулся, неся в руках пучок зелёной травы с жёсткими стеблями. Осторожно, стараясь не коснуться руками ног, размотал портянки. Теперь при свете было видно, что стопы Ирэн покрыты кровоточащими ранами.
— Конский щавель, — показав зелёные листья Ирэн, пояснил Якоб, и попытался растереть листья щавеля между пальцев, но видимо, не получилось того, что надо, и Якоб, виновато взглянув на Ирэн, запихнул листья щавеля в рот начал их пережёвывать.
Получившуюся кашищу Якоб наложил на ранки и снова замотал их портянками, стараясь приматывать чистой стороной к ноге.
Они выпили по глотку воды и через некоторое время Якоб, взглянув на солнце, которое продолжало неумолимо подниматься, снова с виноватым видом спросил:
— Сможешь идти?
Ирэн кивнула, понимая, что, если скажет нет, то Морозов возьмёт и понесёт её и будет нести пока сам не собьёт ноги в кровь. И Ирэн решила, что будет идти пока может, сколько пройдёт, столько пройдёт, а уже потом можно и на ручки попроситься.
Пока солнце ещё не взошло высоко, было не жарко, пахло степными травами, и даже немного росой, такой интересный смешанный аромат травы, земли и цветов. Теперь для Ирэн этот аромат будет ассоциироваться с запахом свободы.
И Морозов и Ирэн не знали, что произошло во дворце этой ночью, и опасались, что вот-вот за ними начнётся погоня.
В деревню, о которой говорил Морозов они добрались, когда солнце уже стремилось к полудню и последние несколько километров Ирэн всё-таки ехала «на ручках». Если можно так назвать сидение на спине, когда ногами ты обхватываешь туловище, а руками шею, и прижимаешься к несущему, чтобы ему было легче тащить тебя.
Хотя Морозов и не показывал, что он устал, но когда они, наконец-то, вошли в маленький домик, где Якоб оставил настоящего дервиша, то оба легли на земляной пол и какое-то время лежали молча, не вставая.
Старик-монах, который сразу же вышел им навстречу, только качал головой, что-то приговаривая на своём языке.
Немного отлежавшись, измученные ночной дорогой, Ирэн и Якоб нашли в себе силы встать. Здесь в деревне был колодец и вода в достаточном количестве, чтобы умыться и напиться.
В доме нашлись чистые тряпки, а также у Якоба была заготовлена добротная дорожная одежда, как раз такая, в которой бы путешествовал купец со своим сыном.
Очень хотелось поспать, но надо было торопиться, до границы оставалось примерно десять километров, но надо было проскочить их так, чтобы ни погоня, ни приграничные посты ширванцев не обнаружили беглецов.
Поэтому, Якоб дал Ирэн всего около получаса на короткий сон, потом разбудил, снова с виноватым видом. Посадил Ирэн на кобылку, которая даже ростом была чуть пониже того коня, на который Морозов взгромоздился сам.
Купец из него получился весьма примечательный и больше похожий на воина, чем на купца. В понимании Ирэн купец —это человек с бородой и пузиком, у Морозова конечно тоже отросла небольшая борода за то время, что он провёл в Ширванском ханстве, но она, конечно не шла ни в какое сравнение с бородой Мустафы хана или Ибрагим бека, поэтому, как и в образе монаха, так и в образе купца, Морозов заматывал лицо, оставляя только глаза. Ну и по фигуре, конечно, никакого купеческого брюшка у Морозова не было, и пояс ширванского халата только подчёркивал мужественную атлетичную фигуру мужчины.
Ирэн преисполнилась благодарности, на грани поклонения, перед предусмотрительностью Якоба. А теплая лепёшка и травяной отвар, вприкуску с финиками, заставили даже забыть о том, что ноги разбиты в кровь, что за ними может быть погоня, а до границы со Стоглавой ещё надо добраться.