Виленский был приятным попутчиком, Ирэн много разговаривала с ним в дороге, и сама не заметила, как начала рассказывать ему такие вещи, которые Ирэн Лопатина ни при каких обстоятельствах и ни из каких свитков знать не могла.
Ирэн рассказала про возможности телеграфа, когда Виленский упомянул, что они обязательно заедут в имение помещика Кайсарова, рассказала про то, как можно использовать нефтер после перегонки.
Но у Виленского, если и были вопросы по поводу знаний Ирэн, то он их не задал. Только смотрел на Ирэн так, что хотелось «купаться» в его взгляде, столько там было восхищения, тепла, и какой-то странной нежности.
Морозов тоже так смотрел на Ирэн, но в его взгляде помимо нежности всегда был голод, что вызывало странную приятную дрожь где-то глубоко внутри. Что-то женское откликалось на этот взгляд.
С Виленским было спокойно и… надёжно.
Когда они выезжали из последней деревни, относящейся к Горному княжеству, Ирэн вспомнила, что хотела заехать на рудник огненных рубинов.
Виленский проверил по карте, рудник располагался в пяти вёрстах на запад и решил, что они вполне могу свернуть с дороги.
Чем дальше они удалялись от Горного княжества, тем более осенней становилась природа. Некоторые деревья уже не радовали зеленью, а отливали золотом и становилось понятно, что осень уже раскрасила листья в свои любимые цвета. Да и вечера, а тем более ночи, становились холодные. Хотя днём ещё было очень тепло, особенно в солнечные дни.
Рудник, принадлежащий Ирэн, находился в местечке под названием Снежное, это было место, где Кавказский хребет соприкасался со Старыми горами.
Снежное оказалось небольшой деревней, принадлежащей помещику Фельдину. Самого помещика не было, он в основном проживал в своём доме в Туринске, небольшой город, расположенный в пятидесяти верстах от Снежного.
Но в деревне был староста, довольно приветливый, который разместил всех гвардейцев, нашёл отдельную комнату для Ирэн и вызвался дать проводника в гору.
— Это недалеко, пройдёте малую горку, потом там река и начинается узкая тропа. Говорят, когда-то она была шире, но тот, кому принадлежал рудник, решил, что никто не должен к нему пройти и завалил его, а дорога был разрушена. Уж не знаю, что там у него случилось.
— Но там ведь можно пройти? — спросила Ирэн
— Можно-можно, не сомневайтесь, — закивал староста, — только по одному придётся идти, и без лошадок.
Идти решили утром. Когда Ирэн вышла из дома, то рядом с Виленским стоял невысокий худой мужичок в добротной одежде, на лице у него был повязан платок.
— Что у него с лицом? — тихо спросила Ирэн Виленского.
— Староста сказал, что кашляет он сильно, вот и носит платок, — ответил Виленский
Погода была хорошая, часть гвардейцев оставили в деревне. Часть взяли с собой. Но староста не соврал, перед подъёмом пришлось растянуться, ещё нескольких человек оставили под горой и пошли вверх. Мужичок споро шагал по тропе и ни разу не кашлянул, хотя платок так и не снял
Примерно на середине тропы стало понятно, что не такая она и узкая, и даже протоптанная, как будто бы кто-то день за днём протаптывал и утаптывал её.
— Любезный, — окликнула Ирэн мужика, — а кто сюда ещё ходит?
И вот здесь мужик закашлялся. Кашель был противный, лающий и Ирэн поспешила отойти. И в этот момент всё и произошло.
Словно из ниоткуда полетели болты, Ирэн с ужасом наблюдала как падают вокруг неё гвардейцы. Она увидела, как на одно колено припадает Виленский, получивший болт прямо в ногу. Обернулась и увидела, как мужик-проводник срывает платок, под которым Ирэн увидела вырванные ноздри, почему-то вспомнилась когда-то давно прочитанная книжка, где писали, что ноздри рвут беглым каторжникам, когда ловят, и с ужасом поняла, что она знает этого человека. Перед ней был Абруаз Фельд.
Глава 48
Ирэн уже и думать забыла об этом человеке, отчего то ей казалось, что он навсегда остался в прошлом, что ничего более её жизни не будет угрожать, что вопрос с этим разбойником решён раз и навсегда.
Но нет, стоит перед ней, сплёвывает и скалится.
— Что? Не ожидала меня увидеть? Думала, твой любовничек упрятал меня на каторгу и всё? Был Абруаз Фельд, да вышел весь? — Абруаз снова неприятно то ли закашлялся, то ли засмеялся и прямо в лицо сунул Ирэн грязный кулак с фигой:
— Накося, выкуси. Чего припёрлась? Задумала камни значит присвоить? Да я за эти камни жизнь положил! Моё это!
Ирэн было страшно, но боялась она не этого мерзкого старика, а боялась за Виленского, который сейчас пытался подняться, а Ирэн старалась на него не смотреть, чтобы не выдать. Но она не учла, что Абруаз был не один. И к поднявшемуся на ноги Сергею подскочили двое. Но Виленский несмотря на то, что у него из бедра торчал арбалетный болт довольно быстро вырубил обоих нападавших каким-то хитрым кривым кинжалом, но тут кто-то сзади схватил за шею Ирэн и практически перекрыл ей воздух.