Выбор
Опять уволили. Но в этот раз все было вежливо и прилично: предупредили за две недели, отдали зарплату. А могли бы и просто выгнать в шею, наказав охране не пропускать. Плавали - знаем.
Руки оттягивает тяжёлая сумка - накупила крупы, теперь-то придётся поголодать. Анна думала одно и то же, ворочала тяжелые жернова знакомых мыслей: кому она нужна? кого нтересует не особо умная, не особо образованная, не особо красивая женщина средних лет? Мышь серая, ничем не выделяющаяся. Таких, как она, много - и все одинаковы.
По льду тротуара идти приходилось осторожно, переступая с пятки на носок, удерживая равновесие изо всех сил. Малейший толчок - баланс нарушен - и ты лежишь. Перед глазами молочно-белое небо, а в ушах звон.
- Боже ж мой... Что ж это я... Простите! Я не хотела!
Пухлая тетушка - не выглядела она ни женщиной, ни старушкой - тянула Анну вверх, цепляясь за рукава.
- Отпустите... Я сама. - Она встала.
- Ох, я не хотела... Шла, болтала - раззява! - и налетела на тебя. Давай помогу, давай, не спорь. - Ловкие руки отряхнули снег, прошлись по спине, ощупывая и надавливая на косточки, и закончили сумкой. - Тяжёлая какая! Кирпичи там, что ли?..
- Нет. Я в порядке, не стоит беспокоиться.
- Ну как же - не беспокоиться? - спросила тетушка. Из кармана она достала небольшую брошюрку. - Я же тебя с ног сбила... Вдруг что повредила? На вот, возьми, позвонишь мне, если что не так.
- Хорошо, хорошо... - Очередная сумасшедшая со своей сектой. Вон как на книжице блики играют - хорошая бумага, печать офсетная. Вербует новеньких.
К удивлению Анны, никаких разговоров больше не было. Никто её никуда не звал. Тетушка, переваливаясь уткой, уходила прочь.
Видимо, даже сектам она не интересна.
А вот что было бы, поступи тогда, пятнадцать лет назад - господи, какая же она старая! - иначе? Что было бы, если бы она согласилась выйти замуж за стеснительного, вечно краснеющего Степку? Чем она думала-то, когда отказала ему? Верила, что все лучшее ещё впереди, и таких степок у нее будет вагон и маленькая тележка. Дура.
Дома пусто. Жить одной тяжело, но видеть сочувствующие лица семьи нет сил. Все вокруг живут и радуются, а она - пария. Неудачница, свою жизнь в унитаз спустившая. И винить никого, кроме себя, нельзя.
Она прошла на кухню как была: в пальто, в мокрой обуви. К черту чистоту! Стол скрипнул от тяжести сумки. Анна принялась разбирать продукты, одновременно раздеваясь. В шкаф - крупу, чай - в банку, побитые яблоки выстроились на подоконнике.
Из пальто выпала книжка. Анна хмыкнула и подняла лёгкий томик - интересно, чем сейчас народ дурят? На обложке, расписанной цветами и ангелами, было написано: «Выбор и судьба», а сзади - наклейка с именем.
Интересно, интересно... Анна села и открыла книжицу на середине. Буквы заплясали перед глазами, слились в чёрные полосы. Что за чёрт?.. Она заморгала, как сова, вглядываясь в убегающие строчки. Над бровью закололо иглой. Только бы не мигрень, а то придётся лежать в тёмной комнате, накрыв голову двумя подушками, чтобы ничего не слышать.
Она помассировала лоб и упрямо уставилась в книгу. Текст мигнул, сначала раз - робко, а затем, освоившись, зачастил.
Анна очнулась через пару минут, как подсказывало внутреннее чутье. Сердито захлопнула книгу и зашвырнула на верхушку шкафа, подальше, чтоб и не видеть её.
- Анька, котлеты скоро будут? - заорал кто-то из комнаты.
Она хихикнула. Вот и галлюцинации от мигрени.
- Ты оглохла, что ли? - На пороге кухни показался постаревший... Степка. С опухшими глазами, с животом, кокетливо выглядывающим из-под футболки, и с плешью.
- Мне это снится? Ты... настоящий?
Палец легко вошёл в мягкую плоть живота.
- Ты охренела? - Он заметил её сапоги, пальто, лужицы на полу и покраснел. - Это че за срач? Ты чё тут устроила, свинья?.. Это че за свинарник?! Нахрена я на тебе женился, дура?!
От крика у него внутри что-то хрипело и посвистывало, словно забытый на плите чайник.
У Анны задрожали губы от близости этого незнакомого страшного человека, от обидных слов, от непонимания.
- Не кричи на меня!
- Не кричать? - спросил он спокойно.
Она кивнула. Щеку обожгло внезапной болью легкой пощечины, призванной унизить её.
- Я жду котлет.
Анна бросилась к сумке, как только Степка вышел. Странно, сумка выглядела так, будто ей десять лет - изорванная, с вытертыми боками. Неважно!..
Телефон ускользал от нее, подсовывая вместо себя ненужную ерунду: зеркальце... помада... паспорт. Она помедлила, вздохнула и открыла синюю книжицу. А фамилия не её - заметил отстраненно разум. Вот и объяснение - печать о браке.
Что это такое? Судя по щеке, опухшей и горящей огнём, не сон. Ну, хмыкнул внутренний голос, она же хотела узнать, что было бы, прими она тогда предложение? Вот и узнала. Анна рассмеялась до слез, так сильно, что почти сразу же разболелось горло.