Ребекка не поехала в усадьбу. Ночная тряска в повозке охладила ее пыл, и к ней вернулась способность рассуждать. Она вспомнила о Тернерах, которые наверняка остались в «Саммер-Хаузе» и все еще ждут ее, обеспокоенные таким долгим отсутствием.
К тому же ей было о чем поразмышлять наедине с собой. Руперт Мэйхью сделал столько намеков о корнуолльском прошлом Люка, что она ни о чем другом думать уже не могла. Хотя все говорилось в запальчивости и со зла, однако, без сомнения, было чистой правдой. Люк ничего не сказал в свое оправдание…
Ребекка вдруг вспомнила, что необъяснимым образом предчувствовала: у Люка была до нее другая женщина, которую он целовал и обнимал с той же страстью, что и ее, Ребекку. А она-то простодушно поверила ему, что была его единственной и неповторимой. К своему стыду, Ребекка вдруг почувствовала в душе огненную ненависть к любовнице Люка. У нее даже перехватило дыхание от такого сильного чувства, и ладони сами собой сжались в кулаки. И Люка она тоже возненавидела за его предательство.
Вчера вечером Ребекка спросила, любит ли он ее. Люк не ответил… Теперь она знает, почему. У него уже была любимая женщина, которая имела все основания считать, что он всецело принадлежит ей. Практически они были мужем и женой, только что не венчаны. Та, другая, владела всеми его богатствами – разумеется, кроме имени.
Какая же она наивная и доверчивая, подумала Ребекка. Почему так безоглядно поверила ему? Ведь было столько доказательств его лжи. Скандальный случай с двумя продажными девицами в усадебном доме Рэмсденов. Его посещения таверны «Бык и мышь» с полуголыми девицами в прозрачных одеяниях и ищущими утех мужчинами, готовыми платить по предъявленному счету. Ей просто хотелось верить, что Люк – истинный джентльмен.
Теперь у нее не осталось никаких сомнений, что в действительности у него нет намерения взять ее в жены, а обещание обвенчаться в Брайтоне – бессовестная ложь. Он сразу понял, что она не согласится на скоропалительный любовный роман, и решил прельстить ее переездом в Корнуолл в качестве своей невесты.
Теперь она поняла: жрицы любви постоянно окружали Люка. Слезы медленно текли по щекам Ребекки… Все-таки она не может не любить его.
Едва ощутимое тепло, шедшее от погасшего очага, иссякло, и Ребекка почувствовала, что начинает замерзать. Преодолевая смертельную усталость, она заставила себя встать с кресла и пойти на кухню погреться у еще теплой кухонной плиты. Немного согревшись, она поднялась в свою спальню.
Знакомый запах сухой лаванды подействовал на нее успокаивающе, и она с удовольствием втянула пропитанный нежным ароматом воздух. Сбросив шаль и туфли, Ребекка бросилась на мягкую постель и замерла, наслаждаясь умиротворяющим покоем. Укрывшись мягким пушистым пледом, она мгновенно заснула.
Высунув голову из своего уютного теплого гнездышка, Ребекка на мгновение открыла глаза, однако усталость взяла свое, и она опять начала задремывать. Но что-то заставило ее снова поднять голову.
Стряхнув сон, Ребекка услышала какой-то шум и прислушалась: скрипела дверь в гостиной, которую она обычно закрывала, чтобы не беспокоить Люси. Вчера она тоже закрыла ее, не отдавая отчета, зачем это делает.
Она выбралась из-под пледа и села на край постели, одной рукой убирая пряди белокурых волос со лба, а другой шаря в поисках шали.
Ребекка лихорадочно спрашивала себя, кто это мог быть. Саймон или Люк? Мэйхью или Блэккер? Несмотря на отвагу, с которой сражались братья Трилоуни и Саймон, силы были не равны, и бандиты из шайки Блэккера могли одержать над ними победу. От этой ужасной мысли она стремглав бросилась к двери. Прижавшись к ней ухом и едва дыша, Ребекка прислушалась: на кухне кто-то осторожно шагал.
Если Люк и Саймон ранены… или убиты, то Мэйхью или Блэккер обязательно придут за ней, и одному Богу известно, что с ней будет… Ребекка в ужасе вспомнила, как Мэйхью грозился отправить ее на один из своих кораблей… В воспаленном воображении всплыла жуткая картина: Люк, Саймон и Росс неподвижно лежат на прибрежном песке… Она зажала рот ладонью, чтобы не дать вырваться стону. Потом отошла от двери и бесшумно прокралась к окну. Луна вышла из облаков, и ее серебристый свет ласкал гладкую поверхность мраморного столика для умывания, где лежали маленькие ножницы. На цыпочках вернувшись к двери, девушка встала перед ней, готовая к обороне, сжав в руке холодный металл.