Я тут же поняла, что сболтнула лишнее. Мне и в голову не приходило, что Норджу не была известна истинная причина его включения в нашу съемочную группу, но, судя по выражению его лица, так и выходило.
— Что ты имеешь в виду?
Я зашла слишком далеко, чтобы попытаться увильнуть, и была вынуждена объяснить ему все, как объяснил мне Дэн. Когда я закончила, лицо Норджа было красным.
— Выродки! — хрипло выдохнул он. — Так вот оно в чем дело! Решили избавиться от меня, чтобы я не выставил их в дурном свете. — Он сдавил пальцами белую мякоть плода, и сок брызнул на ковер. — Если они думают, что могут заткнуть мне рот или заставить не делать то, что я считаю правильным… — Он посмотрел на раздавленный плод как бы с удивлением. — Спасибо, что сказала, Рокси. Хорошо, когда знаешь истинное положение вещей.
Я устало поднялась.
— Как всегда, влезла не в свое дело. Ну да ладно. Будь осторожен, Эд.
Он лишь грустно кивнул, и я вышла из комнаты. Сомневаюсь, что мой доброжелательный совет что-то значил, он редко принимал их. Если в Сити его привлекает только секс, Нордж, возможно, прислушается к нему, но я видела, что эта малайка быстро приобрела для него очертания символа, так же, как и Керк, но с обратным знаком. Все это сулило неприятности, будто их и так не хватало! У меня мелькнула мысль, а была ли эмансипация такой уж хорошей идеей?..
Спала я плохо. В гостиной время от времени звонил телефон, где-то в отдалении скорбно ухала сова. Много раз в своей жизни на ферме я спокойно спала при сходных шумовых эффектах, но в эту ночь я напряженно вслушивалась, ожидая других звуков. Но выстрелы так и не прозвучали…
Глава 9
Незадолго до рассвета я забылась сном и не слышала, как ранним утром возвратился Керк. Первым подтверждением этому был его жесткий голос, доносившийся со стороны веранды. Он явно с кем-то спорил. Я быстренько оделась и вышла посмотреть на происходящее, почти уверенная, что возмутитель спокойствия — Нордж.
Нордж в самом деле находился там, но впервые спорщиком оказался Джи Ди. Он стоял, уперев руки в бока, и воинственно смотрел на Керка, а Дэн озабоченно бегал вокруг них, напоминая рефери на ринге, готового встать между боксерами.
— Но почему? — настаивал Джи Ди. — Приведите хотя бы одну вескую причину. Это единственное, что я хочу слышать.
— Я привел уже достаточно причин, — ответил Керк, — и вам остается только поверить, что все они серьезны.
В этот момент зазвонил телефон, и он пошел ответить, бросив мне на ходу: «Доброе утро». Вероятно, после его возвращения уже прошло некоторое время, так как на нем опять была рабочая одежда, и он был вооружен, как обычно. Я услышала его сдержанный ответ: «Луэлин Керк слушает».
— Что происходит? — спросила я, не обращаясь к кому-то конкретно. Ответил Джи Ди:
— В основном то же самое. Керк живет в условиях так называемого чрезвычайного положения столь долго, что оно его допекло. Он узнал, что вчера я проводил съемки за пределами поместья, и рассвирепел, как бык.
— Он настаивает, чтобы мы не покидали территорию плантации, — добавил Дэн. — Но ты же знаешь, Рокси, это невозможно.
Я подумала, что они должны знать об агенте повстанцев в нашей среде, и рассказала им о листовке и о подозрениях Керка в отношении визита Се Лоука. В присутствии Норджа я не стала упоминать Сити. На Джи Ди моя информация не произвела никакого впечатления.
— Я согласен, — сказал он, — идет война. Сам был на войне помасштабнее чем эта. Знаете, что говорит Хуссейн? Что во всей Малайе предположительно насчитывается три-четыре тысячи партизан, а по тому, как ведет себя Керк, можно подумать, что все они собрались только вокруг этой чертовой плантации.
Если рассматривать ситуацию под таким углом, предосторожности Керка действительно могли показаться излишними.
— В конце концов, мы уже два дня здесь, и ничего не произошло, если не считать того шального выстрела в Рокси, — резюмировал Дэн.
— Спасибо, Дэн.
— Добавлю, что это произошло ночью, — уточнил Джи Ди. — А сейчас в полном разгаре день. Вчера я провел на съемках целый день и не видел ни одной живой души.
— Предлагаю посоветовать Керку утопиться в озере, — вступил в разговор Нордж, видимо настроенный так в большей мере из враждебности к Керку, нежели из солидарности с Джи Ди.
— Я все улажу, — заявил Дэн.
И когда через несколько минут появился Керк, он со знанием дела принялся за тонкую работу превращения черного в белое.
Дэн был хорошим бизнесменом, потому что обладал бесценным талантом «искренности», сочетавшимся с врожденным чувством наилучшего подхода к своим оппонентам. Вероятно, именно эти качества позволили ему стать таким хорошим теннисистом. Во всяком случае, и в этот раз он перевел все на коммерческую основу: раз мы приехали сюда отснять определенный материал, то запрет делать это будет означать провал нашей миссии. В отличие от Джи Ди он не высказывался презрительно о дурных предчувствиях Керка, а счел их лишь резонными опасениями. Конечно же, было бы безопаснее находиться вблизи от бунгало, но это принесло бы такие же плоды в нашей работе, как и Керку в его делах, поступай он подобным образом. И далее в том же духе.
— Хорошо, — согласился он устало, — у меня нет никакого желания мешать вам в вашей работе. Вы многим рискуете, покидая территорию поместья, намного большим, чем предполагаете, но вас все-таки трое, а с шофером четверо, кроме того, я попытаюсь выделить вам какую-то охрану.
— Прошу прощения, — вставила я, — но вы ошибаетесь: нас пятеро.
Керк с удивлением посмотрел на меня.
— Ну, уж вы-то, надеюсь, не собираетесь с ними?
То, что он как само собой разумеющееся отнес меня к разряду слабых маленьких женщин, завело меня мгновенно:
— Боюсь, что буду вынуждена делать это, так как, уезжая из дома, забыла взять с собой свое вязанье, — елейным голоском пропела я.
Керк сжал губы.
— Конечно, — пробормотал он и своей негнущейся походкой удалился в сторону завода. А мы отправились к столу. После завтрака я переоделась в наряд, который был на мне в прошлую съемку.
Появившаяся наконец охрана состояла из Че Муды, двух вооруженных аборигенов и самого Керка. Он не объяснил, почему сам решил сопровождать нас, но мне показалось, из-за меня. Конечно, после инцидента в его спальне он имел все основания сомневаться в том, что у меня хватит ума даже на то, чтобы укрыться в доме от дождя, но мне не нравилась такая оценка моей персоны.
Впереди шел грузовик с киноаппаратурой, в задней части которого расположились Керк и его люди. Следом, в джипе с Хуссейном за рулем, ехали Дэн и я. Хуссейн пропал из вида со дня нашего приезда на плантацию и был по-детски рад видеть меня снова. По тому, как он вскочил, чтобы помочь мне сесть в автомобиль, протер сиденье и поднес огонь к сигарете, можно было подумать, что он задолжал мне кучу денег. И все это он сопровождал улыбкой, обнажавшей его желтые зубы, как у дурачка на празднике Хэллоуин.[6] Я не противилась такому проявлению чувств, так как нуждалась хотя бы в чьем-то искреннем восхищении.
Проехав около мили по извилистой дороге, Керк подал сигнал остановиться. Он вылез из грузовика и сказал:
— Здесь кончается дорога, по которой можно проехать на автомобиле. Джи Ди с удовлетворением потер руки.
— Это уже на что-то похоже, — сказал он и приступил к рекогносцировке.
По кивку Керка Че Муда и два охранника последовали за ним. Они скрылись в зарослях папоротника высотой около шести футов. Пока все ожидали возвращения Джи Ди, я вышла из джипа и осмотрелась.
Мы забрались в дальний угол поместья, но необитаемым он мне не показался. В роще трудились сборщики латекса. Я уже знала, что работы на плантации начинаются в пять утра и еще до восхода солнца подсечка гевей обычно заканчивается. У основания ствола снимался в виде змейки тонкий слой коры, и латекс стекал в специальную чашу, прикрепленную у нижней части надреза. Для заполнения чаши требовалось около четырех часов. Сборщики выливали собранную жидкость в большие ведра, а затем на коромыслах полушагом-полубегом переносили их на пункт сбора у дороги, ярдах в ста от места нашей остановки.