Дэн постучал в дверь моей комнаты, когда я не очень успешно пыталась разгладить свое черное вечернее платье. Когда человек в депрессии, у него не получается даже самое простое.
— Оставь дверь открытой, — сказала я ему. — Не хочу, чтобы меня компрометировали.
— Скажите, пожалуйста, какие нежности! Одним разом больше, одним — меньше, — ответил Дэн, думая, что я шучу. Но затем, почувствовав, как всегда, мое настроение, перестал скалить зубы и выполнил мою просьбу. — Ты хорошо себя чувствуешь, Рокси?
— А почему я должна чувствовать себя плохо? Увидев бутылку на туалетном столике, он в удивлении вскинул брови.
— Только не говори, что ты превращаешься в пьяницу-одиночку!
— Можешь угощаться. Там осталось немного.
— Чертовски мало, как выясняется, — заявил он, налив себе спиртного. И не предложил мне составить ему компанию, тактично дав понять этим, что с меня достаточно. Но мне была безразлична его оценка, поэтому я налила себе сама. Боже мой, — пробормотал Дэн, — мы в плохом настроении. Что случилось, моя маленькая, кто-то украл твои шарики.[7]
Странное дело, хотя со мною такое бывало редко, я вспомнила свою маму и то, как она успокаивала меня, когда я приходила к ней со своей очередной детской бедой, часто она успокаивала меня небольшим стихотворением о девочке, потерявшей книжку по географии. В эту минуту я тоже нуждалась в ком-то, кто смог бы сказать мне, что все о'кей, и отправить меня играть снова. Осознание, что такого человека рядом нет, еще больше ухудшило мое настроение. Дэну я сказала:
— Ничего, я переборю себя.
— Вот противоядие. — Он протянул мне пачку газет. — Почта из дома, Рокси. Доставлена сегодня утром из Сингапура.
Из дома… На мгновение настроение поднялось, но потом я вспомнила, что «дом» для Дэна — Голливуд.
— Что-нибудь важное?
— Несколько номеров газеты «Репортер» двухнедельной давности. Хочешь послушать, как живет другая половина человечества?
Мы уселись на кровать и просмотрели газеты вместе. Все как обычно: очередная реорганизация, начало съемок новых картин на других студиях, заключение новых контрактов и завершение старых… В общем, новости, которые всегда казались важными. Здесь же, вдали от цивилизации, среди почти непроходимых джунглей, все это представлялось нереальными делами какого-то иного мира, к которому я не имею никакого отношения. Дэн назвал газеты противоядием от моего состояния, но они лишь усилили мое чувство одиночества.
— О нас что-нибудь есть, Дэн?
— Ни единой строчки, — несколько упавшим голосом ответил он и тут же, овладев собой, добавил:
— По крайней мере, похоже, мы еще не уволены.
— Как наши успехи сегодня?
— Так себе. Надеюсь, Джи Ди сумеет сделать хоть что-то приличное из того, чем располагает.
— Какая, собственно, разница? — с горечью произнесла я. — Не стоит обманывать самих себя, рассчитывая, что наш фильм может попасть куда-нибудь, кроме студийной кинотеки. О, я знаю, что ты хочешь сказать, Дэн! Но давай честно посмотрим на вещи: мы ведь и вправду не делаем здесь ничего особенного. Если у нас получится что-то необычное, если продюсер это одобрит, если банку понравится идея, если съемки удобно улягутся в график студии… тогда они передадут фильм в другие руки. Ты же знаешь.
— Да, знаю, — спокойно согласился Дэн. — Ну и что ты предлагаешь? Отказаться?
Ответа на этот вопрос у меня не было, и я пробормотала:
— Не знаю. Я просто не хочу себя обманывать, вот и все.
— Такова жизнь, девочка. Перестанешь себя обманывать — сразу скопытишься. Все мы вынуждены себя обманывать.
— Может быть, это делают только неудачники, вроде нас?
— Знаешь, сегодня ты совсем не похожа на Роксану Пауэлл — искательницу приключений.
— Да, это так. Пора признать: никто из нас ничего не добьется, Дэн. Может быть, за исключением Джи Ди. Он единственный талант среди нас. Единственный художник. Ты и я на самом деле — белые воротнички. Студия не вспомнит о нас, даже если мы останемся в Малайе и пойдем на удобрение джунглей. А Нордж… Ты же сам упоминал, что они хотят избавиться от него, признайся.
— Я признаю все, включая возможность того, что мы попусту тратим здесь время. Но, глядя фактам в лицо, давай признаем и то, что вопреки стараниям лучших кинематографических умов звезда удачи иногда загорается для тех, кто этого заслуживает.
— Интересно, — мрачно проговорила я. — А мы действительно заслуживаем, Дэн?
— Подобная мысль, возможно, пришла в голову и Золушке, и все же она попала на бал. — Он похлопал меня по руке. — У тебя был трудный день, девочка. Хочешь поплакаться в жилетку дяде Дэну?
— Да, хочу. Но не собираюсь.
— Это в тебе говорит прежняя женщина-тигр. — Он поднялся и, захватив с собой виски, вышел.
Оставшись одна, я почувствовала себя немного лучше, может быть, потому, что поделилась своими страхами с другим человеком. Со времени приезда на Гурроч-Вейл я постоянно так или иначе защищалась, а этого достаточно, чтобы обесценить личность даже вполне самодостаточного человека. И поклялась себе, что теперь все будет по-другому. А начну я с Луэлина Керка.
В этот вечер я присоединилась за обедом к остальным, наполненная доброй долей язвительности. Я сделала то, чем пренебрегала в первый вечер, начистила перышки до предела и, несмотря на различие в стиле одежды, могла составить конкуренцию красавице Сити. Реакция мужчин подтвердила мою правоту, Джи Ди даже присвистнул. Керк, разумеется, промолчал. Я улыбалась и любезно с ним разговаривала, но про себя думала: ну, погоди, я прорвусь через твой барьер, даже если для этого понадобится треснуть тебя бананом по голове.
Вероятно, Дэн почувствовал напряжение. Во всяком случае, он взял на себя заботу о застольной беседе, направляя ее в спокойное русло. Обед принял почти веселый характер, благодаря тому что Дэн был великолепным рассказчиком, когда этого желал, а я, слышавшая его истории много раз, умело подыгрывала ему. Разговор протекал ровно. Керк, попыхивая манильской сигарой, в основном молча слушал нас. Но, не желая позволить ему улизнуть от меня, я улучила момент, прервала воспоминания Дэна и бросила Керку прямой вызов:
— Вы сегодня на удивление спокойны. Должно быть, вас занимают какие-то великие мысли.
— Вовсе нет. Просто, слушая вас и мистера Лэндиса, я подумал, что жизнь других людей должна казаться вам чрезвычайно скучной.
— Вот уж нет! На самом деле в Голливуде не сыщешь и уголка с блистательной жизнью. Вы сами, наверное, могли бы рассказать такие истории, на фоне которых наши покажутся скукотишей.
Он слабо передернул плечами.
— Обыденные происшествия. Любой плантатор может рассказать то же самое.
— Никаких будоражащих кровь приключений в джунглях? Например, поединок с тигром?
Я издевалась над ним под маской дружеской улыбки, но Керк не подал вида, что понимает это.
— Ничего подобного, — произнес он задумчиво. — Я вообще никогда не охотился на тигров.
Тут зазвонил телефон, и он, извинившись, пошел отвечать. Наша трапеза закончилась, и мы последовали за ним в гостиную. Все, кроме Норджа. Я не заметила, как он вышел, но была уверена, что у него свидание с Сити. Интересно, заметит ли это Керк и, если заметит, какой будет его реакция. Смотрит ли он на Сити, как на свою собственность? Но Керк снова скрыл свои чувства за бесстрастным выражением лица, никак не прокомментировав отсутствие Норджа. Закончив разговор по телефону, он просто сказал:
— Пожалуйста, угощайтесь напитками, если желаете.
После этих слов он подошел к полке и взял книгу. Ею оказался роман, который уже как-то попался под руку и мне, «Возвращение туземца», но, в отличие от меня, Керк, казалось, сразу же смог погрузиться в чтение.