- Да уж, будь любезен, - всё ещё шокировано выдал я.
Домой я не поехал, отправился сразу в клинику. Несмотря на то, что мысли крутились вокруг Линн, и всего того что узнал, пытался держать себя в руках. Из-за случившегося моё рвение помочь Данилу стало ещё сильнее. Этот мальчик будет жить несмотря ни на что.
Это ж надо было так. Двое лучших друзей скрывали от меня дочь, пусть и умершую, но всё же. Теперь даже становиться ясно, как так Алекс оставляет Аню одну, без своего присмотра. Удивительно, что он ей ни о чём не рассказал. Глупо конечно, рано или поздно она всё равно узнает, и как бы это не вышло другу боком.
Задерживаться в своём кабинете я не стал. Вымыл руки надев халат, сразу же отправился к Данилу. Его перевели в изолятор. Маленький, хрупкий, он смотрелся здесь неестественно дисгармонично.
На его осунувшейся отдающей синевой коже, чётко выделялись большие голубые глаза. Внутри что-то сжалось, что-то необычное, и странное для меня. Даня не первый ребёнок, который проходит у меня подобное лечение, не первый кто с пороком сердца находиться на грани. Но отчего-то хочется, что бы выжил, и стал последним, кто испытывает эти болезненные ощущения. Хотя понимал что это не реально.
За последнее десятилетие смертность детей увеличилась, несмотря на то, как далеко шагнула медицина. Мы способны вылечить рак, дав человеку шанс жить дальше, но совершенно бессильны перед врожденными болячками, что несут летальный исход.
Глубоко вздохнул, натянул на лицо безмятежное выражение, и шагнул в палату к мальчику, беззаботно ему, улыбаясь, будто всё хорошо, и ему ничего не угрожает.
- Привет мужик. Ну как ты? Рассказывай.
- Здравствуйте, - натянуто улыбнулся мальчик.
Я понимал, что он сейчас испытывает боль, и не мне судить, какая она. У каждого свой болевой порок, и свои ощущения при болевых синдромах.
- Я умру?
Он так спокойно задал свой вопрос, что у меня даже всё оборвалось внутри.
- Нет, конечно, - присел я на его кровать. – Я не позволю. Я тут на лето нам запланировал культурную программу, прежде чем ты вернёшься обратно.
В огромных голубых глазах мелькнула влага. Я понимал, что детям из детских домов, лучше не такие слова говорить, но и обещать усыновление или опеку я, тоже не мог. Мой график не позволял подобного, хотя денег на моём банковском счёте хватит, что бы мне вообще целый приют вручили на усыновление. Вот только ребенку нужны те, кто будут о нём заботиться и уделять своё время и внимание, а у меня даже на сон его не всегда хватает.
- Спасибо, - прошептал Даня, отводя глаза в сторону окна.
Он словно птичка, мечтавшая о свободе, смотря сквозь решетки, вспоминая ощущения ветра и полёта.
- Не за что пока благодарить. Мы ж ещё никуда не ходили, - постарался я как можно более беззаботнее улыбнуться. – Лучше посмотри, что я тебе принёс.
Я протянул мальчику кулёк с клубникой, смотря как, загораются его глаза, а на щеках выступает лёгкий румянец.
Это уже было хорошо, добрый знак, о том, что организм ребёнка всё ещё борется с вирусом. Но, к сожалению не справляется, и ему нужна помощь.
Ещё какое-то время посидел с мальчиком, разговаривая о разной ерунде. А потом отправился к дежурному врачу и распорядился, чтобы добавили в курс лечения пару антибиотиков. Сейчас было главным избавиться от вируса, а всё остальное второстепенно.
Вернулся в свой кабинет. За шестеро суток моего отсутствия на рабочем месте, дел скопилось достаточно, чтобы не скучать до самого вечера. Обходы моих пациентов, появление новых, и, конечно же я ещё пару раз заходил к Данилу.
Пришлось перенести одну из операций на завтра, хотя она планировалась на следующей неделе. Но я к подобному был привычен, иногда приходилось браться за скальпель в операционной при поступлении, а иногда даже среди ночи выдёргивали в клинику.
Небо на улице уже потемнело, когда я наконец-то смог спокойно присесть и сосредоточиться на мысли, что нужно бы наведаться к Дамизовым и глянуть как там поживает будущая мама. Вот только гонимые в течение дня мысли о маленькой новорождённой девочке, вновь проникли в мой мозг, давя и угнетая, своим существованием.
- Дочь, - этот смешок был над собой.
Я попытался представить, на кого она была бы похожа. Чьи черты могла унаследовать, не говоря уже о характере. Такая сентиментальность характерна женщинам, но оказывается и мужчинам, видимо мы, просто скрываем это глубоко внутри, пытаясь казаться сильными.
Погрузился в свои думы настолько, что даже не заметил, как дверь кабинета отварилась, и в него проскользнула одна из медсестёр с чашкой кофе. Именно та, которую в своё время Ника выпроводила из моей квартиры.