— Деньги и власть не всегда приносят счастье, — внезапно подключается к разговору задумчивый Эван, который обычно не встревает в наши с братом споры.
Мы с Анигаем переглядываемся и тут же прыскаем от смеха. Мальчишка-альтаирец, похоже, совсем не знает жизни! Это дары-то не приносят счастья?! Какая глупая глупость!
Эван мрачнеет. Видимо, его задевает наш смех.
— Я знаю, что говорю, — упрямо повторяет он. — Власть — это ответственность. А за ответственность всегда надо платить. И как правило, не деньгами, а собственной жизнью.
Это уже что-то новенькое! Обычно наш неконфликтный альтаирец никогда не спорит, а тут… Надо же! Разошелся! Да еще несет какую-то откровенную чушь!
— Ты не знаешь жизни, альтаирец, — самоуверенно заявляет Анигай. — Ты живешь под колпаком. Прям как мы в Катаре. Только твой колпак сытый и безопасный. У тебя нет ни забот ни хлопот! За тебя все святоша решает. Пылинки сдувает! Мне бы твои проблемы!
Эван невесело усмехается.
— Поверь, Анигай, тебе не нужны мои проблемы.
Возможно, спор продлился бы и дальше, но на горизонте показался дом священника. Дым из трубы явственно говорил о том, что повариха Мария уже приготовила обед. Пустой желудок при одной только мысли о еде начинает предательски урчать. Невольно сглатываю слюну. Не люблю есть чужой хлеб, но периодически отчаянный голод все же пересиливает мое принципиальное «не люблю».
Как только мы переступаем порог дома, Анигай тут же тащит меня на кухню, а вот Эван обедать отказывается. Говорит, что нет аппетита. Молча уходит к себе.
Странный он все-таки, этот альтаирец. И чем дальше, тем страннее.
Вопрос, что происходит с Эваном, не покидает меня, и после обеда я, наевшись до отвала наваристой похлебки, довольная и умиротворенная, откидываюсь на спинку стула.
Перебрав возможные варианты и так и не найдя ответа, решаю напрямую расспросить Эвана. Не факт, что скажет, но попробовать стоит.
Однако сделать это оказывается не так-то просто, потому что альтаирец, никого не предупредив, куда-то ушел. Облазив весь коттедж и убедившись, что Эвана точно нигде нет, не на шутку встревоженная, хватаюсь за плащ. Ну вот кто его просил выходить без сопровождения из дома?! Не дай бог попадется на глаза пьяным катарским мужикам или, того хуже, — стражам Дэбэра. Уж большей радости, чем отправить к своему Отару альтаирца, они точно не придумают!
С трудом поборов подступающую панику, стараюсь мыслить логически. Куда мальчишка-альтаирец на ночь глядя мог пойти? Ответ приходит сам собой: скорее всего в наше тайное место. Там хорошо думается. Я сама в свое время показала его Эвану. Но обычно мы ходим туда вместе. Мог бы и меня с собой позвать!
Бросаю взгляд на вечерний небосклон. Стоит поторопиться. Еще немного — и звезда Сатаба окончательно исчезнет за горизонтом. Лучше вернуть домой Эвана до темноты, чтобы отец Марк не успел заметить отсутствия подопечного, иначе нам с Анигаем достанется на орехи за то, что не усмотрели за альтаирцем.
Кутаясь посильнее в старый плащ, пробираюсь сквозь сугробы к дому местного лекаря Мазэды. С пугающей скоростью подступает темнота. В Катаре вообще темнеет рано. Теперь для меня главное, чтобы драги — огромные дикие волки — не додумались выбраться из Сумрачного леса в поселение в поисках «подснежников». Эти твари чуют околевшие трупы, валяющиеся под толщей снега, за версту. Впрочем, драги не побрезгуют и живой «человечинкой». Например, мной. И такая мысль совсем не радует.
Наконец вдали забрезжил свет окон дома Мазэды. Эван должен быть где-то поблизости. Приглядываюсь. Точно! Сидит, закутавшись в меховой плащ, на низенькой каменной изгороди. Задумчиво смотрит в большое светящееся окно дома лекаря. Когда Эвану плохо, он всегда приходит сюда. Значит, сейчас у него на душе еще та катарская метель.
Молча сажусь рядом. Какое-то время мы оба завороженно наблюдаем, как дружная семья лекаря с радостью встречает толстенького главу дома. Не красавица, но в целом довольно миленькая жена помогает снять плащ лысенькому мужу-коротышке. Смотрит на него такими влюбленными глазами! Дети — один другого меньше — смеясь, пытаются забраться к счастливому отцу на руки. Идиллическая картина семейного счастья, которое мы с Эваном только и видели, что здесь, сидя на холодном заборчике.
Зависть, обида и злоба на свою незавидную судьбу — вот какие чувства вызывает у меня свет, идущий от их семейного очага.
И похоже, не у меня одной.
— У меня никогда не будет такой семьи, — внезапно тихо говорит Эван. — У меня вообще никогда семьи не будет. Ни жены. Ни детей.