С недоумением взираю на Эвана. Наивный человек! А я, можно подумать, хочу так жить! Только выбора-то у меня нет! Потому что в Катаре всё для всех предопределено. Тот, кто родился в убогой хибаре, в ней же и помрёт. Выше головы не прыгнешь! От судьбы – не уйдёшь!
И осознание этого злит меня ещё больше. Эван даже не представляет, как бы дорого я отдала, чтобы променять свою убогую, как эта лачуга, жизнь, на другую, куда более яркую и сытую. Ту, о которой в пьяном угаре так часто рассказывает нам Акраба. Но правильно всё же говорят в Катаре: мечтать вредно. Надо просто смириться с тем, что есть, и жить… точнее – существовать дальше.
***
- Как же это здорово быть богатым! Иметь власть! Вот это счастье! –вдохновенно размышляет братец по дороге к дому священника. – Как бы я хотел стать одним из воинов Руара, чтобы служить в лично охране самого императора. Получать за это кучу даров! Да я бы тогда…
- Деньги и власть не всегда приносят счастье, - внезапно подключается к разговору задумчивый Эван, который обычно не встревает в наши с братом споры.
Мы с Анигаем переглядываемся и тут же прыскаем от смеха. Мальчишка-альтаирец, похоже, совсем не знает жизни! Это дары-то не приносят счастья?! Какая глупая глупость!
Эван мрачнеет. Видимо, его задевает наш смех.
- Я знаю, что говорю, - упрямо повторяет он. - Власть - это ответственность. А за ответственность всегда надо платить. И как правило, не деньгами, а собственной жизнью.
Это уже что-то новенькое! Обычно наш неконфликтный альтаирец никогда не спорит, а тут… Надо же! Разошелся! Да ещё несёт какую-то откровенную чушь!
- Ты не знаешь жизни, альтаирец, - самоуверенно заявляет Анигай. – Ты живёшь под колпаком. Прям как мы в Катаре. Только твой колпак сытый и безопасный. У тебя нет ни забот, ни хлопот! За тебя всё святоша решает. Пылинки сдувает! Мне бы твои проблемы!
Эван невесело усмехается.
- Поверь, Анигай, тебе не нужны мои проблемы.
Возможно, спор продлился бы и дальше, но на горизонте показался дом священника. Дым из трубы явственно говорил о том, что повариха Мария уже приготовила обед. Пустой желудок при одной только мысли о еде начинает предательски урчать. Невольно сглатываю слюну. Не люблю есть чужой хлеб, но периодически отчаянный голод всё же пересиливает это пресловутое «не люблю».
Как только мы переступаем порог дома, Анигай тут же тащит меня на кухню, а вот Эван обедать отказывается. Говорит, что нет аппетита. Молча уходит к себе.
Странный он всё-таки этот альтаирец. И чем дальше, тем страннее.
***
Вопрос, что происходит с Эваном, не покидает меня и после обеда, когда я, наевшись до отвала наваристой похлёбки, довольная и умиротворённая, откидываюсь на спинку стула.
Перебрав все возможные варианты и так и не найдя ответа, решаю напрямую расспросить обо всём Эвана. Не факт, что скажет, но попробовать всё же стоит.
Однако сделать это оказывается не так-то просто, потому что альтаирец, никого не предупредив, куда-то ушел. Облазив весь коттедж и убедившись, что Эвана точно нигде нет, не на шутку встревоженная, хватаюсь за плащ. Ну вот кто его просил выходить без сопровождения из дома?! Не дай Бог попадётся на глаза пьяным катарским мужикам или того хуже – стражам Дэбэра. Уж большей радости, чем отправить к своему Отару альтаирца они точно не придумают!
С трудом поборов подступающую панику, стараюсь мыслить логически. Куда мальчишка-альтаирец на ночь глядя мог пойти? Ответ приходит сам собой: скорее всего в наше тайное место. Там хорошо думается. Я сама в своё время показала его Эвану. Но обычно мы ходим туда вместе. Мог бы и меня с собой позвать!
Бросаю взгляд на вечерний небосклон. Стоит поторопиться. Ещё немного и звезда Сатаба окончательно исчезнет за горизонтом. Лучше вернуть домой Эвана до темноты, чтобы отец Марк не успел заметить отсутствия своего подопечного, иначе нам с Анигаем достанется на орехи за то, что не усмотрели за альтаирцем.
Кутаясь посильнее в старый плащ, пробираюсь сквозь сугробы к дому местного лекаря Мазэды. С пугающей скоростью подступает темнота. В Катаре вообще темнеет рано. Теперь для меня главное, чтобы драги - огромные дикие волки не додумались выбраться из Сумрачного леса в поселение в поисках «подснежников». Эти твари чуют околевшие трупы, валяющиеся под толщей снега, за версту. Впрочем, драги не побрезгуют и живой «человечинкой». Например, мной. И эта мысль меся совсем не радует.
Наконец, вдали забрезжил свет окон дома Мазеды. Эван должен быть где-то поблизости. Приглядываюсь. Точно! Сидит, закутавшись в меховой плащ, на низенькой каменной изгороди. Задумчиво смотрит в большое светящееся окно дома лекаря. Когда Эвану плохо, он всегда приходит сюда. Значит, сейчас у него на душе ещё та катарская метель.
Молча сажусь рядом. Какое-то время мы оба заворожено наблюдаем, как дружная семья лекаря с радостью встречает своего толстенького главу дома. Не красавица, но в целом довольно миленькая жена помогает снять плащ своему лысенькому мужу-коротышке. Смотрит на него такими влюблёнными глазами! Дети – один другого меньше – смеясь, пытаются забраться к счастливому отцу на руки. Идиллическая картина семейного счастья, которое мы с Эваном только и видели, что здесь, сидя на холодном заборчике.
Зависть, обида и злоба на свою незавидную судьбу – вот какие чувства вызывает у меня свет, идущий от этого семейного очага.
И, похоже, не у меня одной.
- У меня никогда не будет такой семьи, - внезапно тихо говорит Эван. – У меня вообще никогда семьи не будет. Ни жены. Ни детей.
В его голосе слышится такая тоска, что у меня невольно щемит сердце. Нет! С моим альтаирцем явно что-то происходит!
С удивлением смотрю на мальчишку. Ему пятнадцать лет, а он о семье думает! Ну, точно на голову больной! О девках бы лучше думал. У нас в Катаре мальчишки возраста Эвана ни одной юбки уже не пропускают, а он…
- Зачем тебе семья? – не выдерживаю я. – Семья – это ответственность. А ответственность… Ты сам говорил, что не любишь её.
Эван поднимает на меня свой пронзительно синий грустный взгляд. Свет от дома лекаря Мазеды освещает его бледное уставшее лицо. И тут происходит нечто совсем уж странное. Похоже, я сама начинаю сходить с ума…
Я вдруг неожиданно для себя ошарашенно замечаю, что… какой же он всё-таки красивый – этот мальчишка-альтаирец. И уже почти совсем взрослый! Не понимаю, когда он успел так вырасти?! Почему я сразу не заметила этого?! Черты лица – правильные. Мужественные. Я бы даже сказала аристократические. Нос прямой. Губы… Словно отточенные. К ним так и хочется прикоснуться. Конечно, Эван довольно худенький. Он ещё только подросток. Повариха Мария всё время жалуется, что не в коня корм: растёт ввысь, а не в ширь. А ещё бледный: кожа белая, волосы светлые. Сразу видно - не дариец. Зато взгляд такой проникновенный. Словно в душу смотрит. Вот как сейчас: гляжу в его бездонные синие глаза и падаю, падаю, падаю…
- Ада… Ада… - голос Эвана, доносящийся откуда-то издалека, возвращает меня к действительности.
И что это было?! Я в шоке от самой себя! Альтаирец словно загипнотизировал меня своим взглядом!
- Ты меня совсем не слушаешь, Ада, - с лёгкой обидой говорит он и отворачивается.
Похоже, я и вправду немного засмотрелась на Эвана и прослушала всё, что он мне там говорил. Хотя… Что мой альтаирец мог мне такого важного сказать?
- Пошли домой, - Эван встаёт, берёт меня за руку. Замечает, что я пытаюсь посильнее укутаться в свой старенький плащ. Дубак такой, что зуб на зуб не попадает. Не долго думая, Эван снимает с себя меховой плащ и накидывает его на меня. Я пытаюсь остановить его, но всё бесполезно.
- Ты чего?! Ты же простынешь! Тебе же нельзя…
- Ничего со мной не будет. А вот ты продрогла совсем.
- Мне не привыкать! – пытаюсь вернуть плащ, но Эван не даёт мне этого сделать. - Но если тебя из местных мужиков, кто увидит… Особенно, если поддаты будут… Ты же альтаирец! Они же тебе голову сразу отвертят!
- Темно уже. Если кого и встретим, всё равно не поймут, что я альтаирец, - упёрто отзывается мальчишка. – Пошли, а то отец Марк нас скоро схватится.