Отряд Локриджа заметили издалека. Сопровождаемый громкими приветственными возгласами, он проехал через лагерь ютоазов и выехал на ничейную землю между ним и деревней. Никто из людей Тенил Оругарэй не вышел его встречать.
Кроме Аури.
Она бежала к нему, полная ликования, поминутно окликая его. Локридж велел вознице остановиться, подхватил ее с земли и обнял.
— Да, малышка, со мной все в порядке, никаких неприятностей не было; конечно же, я рад тебя видеть, но я действительно должен прежде всего рассказать о поездке Богине… — Он с удовольствием прокатил бы ее, но в колеснице было слишком мало места. Всю дорогу она приплясывала рядом.
У Длинного Дома Аури забеспокоилась.
— Я буду в своем доме, Рысь, — сказала она и поспешно убежала.
Глядя ей вслед, Уитукар почесал бороду.
— Недурная курочка, — сказал он. — А как она с мужиком?
— Она девушка, — коротко ответил Локридж.
— Что? — Слезавший с колесницы ютоаз открыл рот. — Не может быть. Не у Морского народа.
Локридж объяснил, как все произошло.
— Н-да… — пробормотал вождь. — Ну-ну. Но уж ты-то, конечно, не боишься ее?
— Нет, — бросил Локридж. — Я слишком занят.
— О да. — Уитукар осенил себя каким-то знаком, правда, ухмыляясь в то же время. — Тебе благоволит Богиня. — Из-за этого ему уже незачем было выказывать чрезмерное почтение, после того как они с американцем прошли вместе по стольким холмам, с криками гнались за оленем, проклинали дождь и неразжигающийся костер, глядели в лицо близкой смерти.
— Эта Аури… — сказал он. — Мне она и прежде нравилась, но я был совершенно уверен, что она твоя. Она же тычется в тебя носом при любой возможности.
— Мы друзья, — ответил Локридж с растущим раздражением. — Если б она была мужчиной, мы были бы назваными братьями. Обидеть ее — то же, что обидеть меня. И я отомщу.
— О да, да, конечно. Но ведь ты же не хочешь, чтобы она навсегда осталась одинокой?
Локридж смог только отрицательно покачать головой.
— И она наследница бывшего здешнего вождя; и, ты говоришь, заклятие с нее снято, гм…
«Что ж, — подумал Локридж со странным чувством, — это может оказаться для нее лучшим выходом из положения».
Но он не мог долго думать о ней. Его ждала Сторм.
В присутствии Ху и Уитукара она произнесла лишь формальное приветствие и, казалось, слушала его отчет вполуха. Вскоре ему было позволено удалиться. Однако она улыбнулась ему и произнесла по-английски одно слово: «Вечером».
После этого и после простых товарищеских отношений последних недель ему не хотелось проводить день среди людей Тенил Оругарэй. Из веселого народа, который он знал прежде, они превратились в растерянных и мрачных жителей оккупированной страны. Между ним и ими пролегла трещина: он был Ее агентом, а Она предпочла показать себя не с лучшей стороны. Он мог бы пойти к ютоазам… но нет, там он увидит их рабов. Аури? Становилось все труднее поддерживать с ней прежние отношения… В одиночестве Локридж зашагал прочь от деревни. Возможно, вода в священном пруду на опушке леса не настолько холодная, чтобы он не смог смыть с себя грязь после путешествия.
Вроде бы он должен был быть счастлив. Но что-то вышло плохо. Он раздумывал об этом, оставляя позади милю за милей. Безусловно, мирное объединение двух народов было благой целью. И люди Боевого Топора не были дурными по своей природе, просто несколько властолюбивыми. Как невоспитанные мальчишки. В этом все и дело. В них должен быть заложен страх перед Господом. А в частности, им необходимо уважение к личности коренных жителей. В настоящее время они просто добавили Богиню Луны к сонму своих богов, и ничто, кроме Ее приказаний, не удерживает их от того, чтобы сделать Морской народ своей добычей. И никогда целая культура не испытывала уважения к другой, если та не могла достояно проявить себя в сражении.
«Прогресс, — с грустью думал Локридж. — Будет ли человек другим через четыре тысячи лет? Мы, белые американцы, возможно и ограбили индейцев, но, поскольку они мужественно защищались, мы гордимся любой имеющейся в нас каплей индейской крови. Негров же мы просто презирали, вплоть до последних десятилетий, когда я уже родился, — пока они наконец не поднялись и не начали борьбу за свои права.
Может быть, народу Джона и Мэри не обязательно разбивать носы, чтоб они смогли уважать других. Хотелось бы так думать. Но как добраться отсюда — дотуда?
Возможно, это моя работа. Заложить кирпичик в стену их строящегося дома.
Но как? Ютоазы прекрасно знают, что победили бы Тенил Оругарэй, если бы боги не привели с собой помощников. Они теперь здесь по приглашению Сторм, потому что они лучшие войны. Это здорово, конечно, созвать совет и посадить на трон короля. Но как избежать королевства, в структуру которого заложены хозяин и крепостной?
Да и хочет ли этого Сторм?
Нет! Хватит об этом!»
Локридж был так поглощен своими мрачными раздумьями, что оказался почти у пруда, прежде чем увидел происходящее там. А они — семь молодых парней и девушка из деревни — были настолько увлечены, что не заметили его приближения.
Девушка лежала навзничь на большом камне, с которого, в качестве подношений, бросали в воду изделия мастеров. В то время как шестеро его товарищей стояли с веточками омелы в руках, седьмой юноша занес над ее грудью кремневый нож.
— Что за черт! — заорал Локридж и бросился к ним. Они попятились. Когда же узнали его, в них не осталось от страха ничего человеческого — парни с мольбами ползали по земле; девушка понемногу начала выходить из транса.
Локридж напряг живот и произнес как можно более низким голосом:
— Ее именем требую: покайтесь в своих прегрешениях.
Запинаясь и умоляя о прощении, они все рассказали. Некоторые детали были опущены, но он и сам мог заполнить пробелы.
«Богиня» была далеко не точным переводом слова, которым обозначалось то, чем Она была в этой культуре. Японское ками было ближе; оно означало любое сверхъестественное существо — от этой скалы или дерева, у которого просят прощения, прежде чем его срубить, до необозримых, непостижимых Сил, господствующих над первоэлементами. Господствующих, не управляющих. Не было никакой формальной теологии, разделения магического и божественного; все вещи обладали определенной мистической силой. У него, Локриджа, ее было ужасно много. Уитукар мог быть его другом, но это потому, что Уитукар был уверен, что магия не будет обращена против него. У Аури, которой не так повезло, не было ни одного человека, который чувствовал бы себя спокойно в ее присутствии.
Эти ребята — из добросердечных людей Тенил Оругарэй — видели, как по ее воле была занята пришельцами их страна. Они могли бы сбежать во Фландрию или Англию, как некоторые уже сделали, но слишком глубоким было в них чувство родины. Вместо этого они решили попробовать поднять силы против Нее. Они слыхали рассказы о человеческих жертвоприношениях у континентальных народов и знали, что эти народы все еще свободны…
— Идите домой, — сказал Локридж. — Я не стану призывать кару на вашу голову. И Ей не расскажу. Грядут лучшие времена. Клянусь в этом.
Они заковыляли прочь. Отойдя на некоторое расстояние, пустились бегом. Локридж прыгнул в воду и начал яростно смывать с себя грязь.
В деревню он вернулся только после захода солнца. Погода стала пасмурной, ветер нагнал тучи с моря, принеся с собой холод и ранние сумерки. На улице никого не было; дверные проемы были затянуты шкурами.
Каковы бы ни были его чувства, человеку надо есть; Локридж питался в доме покойного Эхегона. Он вошел и оказался в царстве тишины. Дым ел глаза, тени заполнили углы и легли вокруг слабо мерцающего в углублении огня. Родня Аури сидела, как будто в ожидании его: мать — вдова, напоминавшая ему ту женщину, которая укрыла его от псов Истар; немногие оставшиеся маленькие сводные братья; тетка и дядя — простой рыбацкий люд; они глядели на него с полной отчужденностью; их собственные дети, некоторые из которых спали, другие, постарше, в страхе попытались спрятаться от него.